— Ну… — прошептал Фокс, прерывисто дыша, — ну!..
Клайд пересчитала сдачу раз, второй, а потом повернулась к стоявшим рядом парням и сказала что-то, чего мы не расслышали. Затем она перевела недоумевающий взгляд в сторону бармена, но того уже не было — он, видимо, обслуживал клиентов с противоположной стороны периметра.
— Ну! — шипел Фокс. — Давай!
Да что «давай»-то? — недоумевал я. Мы были уже в опасной близости от стойки, и мне приходилось, подражая Фоксу, прикрываться другими посетителями, чтобы нас не заметили. Если принять во внимание внешний вид Фокса, то занятие это было довольно смешное, однако он продолжал вести себя именно таким образом, а я копировал его, как цыпленок копирует свою мамочку.
— Бармен! — крикнула Клайд. — Эй, бармен!
К ней подлетел другой бармен.
— Что вам угодно, мэм? — спросил он.
— Произошло небольшое недоразумение, — сказала Клайд. — Я дала вон тому бармену стодолларовую купюру за выпивку, а получила сдачи только шесть долларов.
— Фрэнк! — крикнул бармен. — Эта леди говорит, что дала тебе сотню, а ты вернул только шесть баксов сдачи.
— Я дал шесть, потому что она дала мне десять! — откликнулся тот, продолжая разливать напитки.
— А поцелуй меня в жопу! — взвизгнула Клайд. — Сотню я дала!
— Вот она какая, моя девочка! — с гордостью сказал Фокс.
Те ребята, которые толпились у стойки, начали сплачиваться вокруг Клайд, они были явно на ее стороне. Да и разве могло быть иначе! Мы с Фоксом тем временем осторожно придвигались еще ближе, чтобы не пропустить ни одного слова или жеста. Жест не заставил себя ждать: охваченная праведным гневом, Клайд уже вытягивала средний палец в сторону бармена по имени Фрэнк. Тот вскипел и немедленно явился на место происшествия.
— Вот так, а обычно бармена не дозовешься, — прокомментировал Фокс.
— Скажите, мисс, а вы не ошиблись? — спросил первый бармен. Сам Фрэнк, видимо, лишился дара речи от злости.
— Ну, давай, кончай! — бормотал Фокс. — Все, финиш!
— Я? Ошиблась? — переспросила Клайд с негодованием. — Нет. Я помечаю все сотенные банкноты своим номером социального страхования. Просто чтобы вести учет своим средствам. А ну, проверьте-ка в кассе!
В этот момент к месту стычки пришвартовался менеджер бара. Он быстро обменялся репликами с дискутирующими сторонами, потом подбежал к кассе и принялся рыться в сотенных купюрах. Через пару секунд он вернулся обратно с банкнотой.
— Какой у вас номер страхования, мисс? — спросил он.
Клайд назвала номер. Менеджер протянул ей сотню.
— Прошу прощения за недоразумение, — сказал он. — Вашу выпивку мы запишем за счет заведения.
Посетители встретили эти слова небольшим взрывом аплодисментов, к которому мы с Фоксом, разумеется, присоединились. Но бармен Фрэнк, видимо, не разделял общей радости. Он наклонился к Клайд и сказал:
— Я не знаю, как ты это устроила, но я тебя вижу насквозь. Сейчас я ничего не могу поделать, но не дай бог такое случится еще раз!
— Успокойся, малыш Фрэнки, — сказала Клайд сладеньким голоском. — Случится, и не раз.
Когда мы вышли на улицу, Клайд и Фокса просто распирало от радости, и их настроение передалось мне. Огни Нью-Йорка сияли радужными надеждами, все казалось возможно. В тот момент, наверное, для нас и впрямь все было возможно.
— Неплохой гонорар за пятиминутную работу, — сказала Клайд с очаровательной, немного задумчивой улыбкой.
— Дело тут не в деньгах, — тут же стал объяснять мне Фокс таким тоном, словно говорил со студентом-иностранцем. — Дело не в том, выиграл ты или проиграл. Главное — это как ты провел игру, понимаешь?
— Да, да, я понимаю, — ответил я несколько неуверенно. — Только вы мне скажите наконец, в чем игра-то состоит?
— Это игра гордости и хитрости, — сказал Фокс. — Игра любви, мечты и смерти. Я называю ее стрип-покер жизни. Закурить есть?
V
Только писатель-романист, который ничего не пишет, знает, насколько пустой и кошмарной может быть жизнь. Если вам повезло, и вы пишете, скажем, какие-нибудь документальные книги, то чтобы взяться за дело, надо только как следует сосредоточиться на проблеме или закопаться поглубже в материалы. Но если судьба велит вам писать художественную прозу, то придется бороться с миллиардом тараканов в собственной голове. Придется расширить голову так, чтобы она смогла вместить всю вселенную и чтобы туда еще поместился предмет ваших исследований — человеческий дух.