Громов подвел Ингу к одному из стендов и указал на снимок в углу:
— Вот это — я, рядом со мной, с бас-гитарой в руках, Владик Зорин, а за ударными — Слава Фадеев. К сожалению, он сейчас в тюрьме.
— Он что — бандит? — спросила Инга.
— Почему сразу бандит? — удивился Громов. — Всего лишь профессиональный вор.
Инга вновь взглянула на фотографию и в течение нескольких секунд внимательно вглядывалась в лица людей, изображенных на ней.
— Вы были красивый юноша, — после небольшой паузы вновь обратилась она к Громову. — Девушки, наверное, вам на шею вешались?
— Они и сейчас на меня вешаются, — ответил сыщик. — Правда, теперь я песен не пою и вместо гитары предпочитаю пистолет Макарова. Однако хорошо, что мы вспомнили о моей работе. Мне ведь влететь может за мою длительную отлучку. А вам?
— Я, в отличие от вас, человек творческий, и график работы у меня свободный. А в данный момент я работаю.
— В каком смысле? — удивился Громов.
— В том смысле, что я надумала написать статью о вашей замечательной школе. Пока вы отсутствовали, Ирина Марковна успела рассказать мне столько интересного про ее историю, что мысль о статье пришла в голову сама собой. Ведь журнал наш дамский, а школа ваша была когда-то женской гимназией. Так что вы, Громов, можете смело отправляться на свою работу, а я остаюсь.
Заявление девушки произвело на сыщика сильное впечатление. В течение нескольких секунд он стоял молча, пытаясь определить, шутит его спутница или нет. Но голубые бездонные глаза Инги были настолько искренними, что Громов мысленно укорил себя за то, что посмел хотя бы на мгновение усомниться в правдивости сказанного девушкой. Однако прежде чем удалиться, он спросил:
— Инга, если я приглашу вас в выходные сходить куда-нибудь, вы не откажетесь?
— Конечно нет, — улыбнулась девушка. — Тем более сейчас, когда я буду работать над материалом о вашей школе. Вы же кладезь ценной информации. Так что не волнуйтесь — поезжайте на работу, а вечером я обязательно вам позвоню.
Воодушевленный этими словами Громов наскоро простился с Ириной Марковной и вышел из музея. Он еще не знал, что с обеими женщинами ему предстоит встретиться еще раз через несколько часов, причем при обстоятельствах, которые идиллическими никак не назовешь.
СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ
Кадилин проснулся от того, что кто-то рывком сорвал с него одеяло и сопроводил это действие громким возгласом: «Подъем!» Открыв глаза, футболист увидел над собой довольную физиономию пучеглазого, и тут же в его памяти стали медленно всплывать все перипетии вчерашнего вечера.
— Который час? — спросил Кадилин, протирая глаза.
— Одиннадцать часов двенадцать минут по московскому! — бодро отрапортовал пучеглазый. — Пока вы здесь с Семой дрыхли, я уже успел к метро смотаться.
— Зачем? — удивился Кадилин.
Вместо ответа пучеглазый запустил руку в карман своих брюк и, бросив на кровать, где лежал футболист, горсть жетонов для таксофона, спросил:
— Забыл, какое дело мы должны сегодня провернуть?
В это время из соседней комнаты вышел заспанный Сема, который, увидев рассыпанные жетоны, удивился:
— На кой ляд ты их купил? У нас же здесь телефон имеется!
— Дурень ты, Сема, — усмехнулся пучеглазый. — Кто ж такие дела по домашнему телефону проворачивает?
Только теперь до Кадилина стал доходить смысл происходящего. Он вспомнил, какого рода мероприятие они договорились обтяпать сегодня, однако особенного прилива радости от этого не испытал. Его душу вновь стали одолевать сомнения. Видимо, пучеглазый догадался о том, какие мысли посетили футболиста, потому что присел к нему на кровать и спросил:
— Ты чего такой грустный, Серега? Или опять не веришь в успех нашего мероприятия?
— Честно говоря, не очень, — признался Кадилин.
— Ну и зря, — с жаром воскликнул пучеглазый. — Тебе такой фарт в руки привалил, а ты сомневаешься. И надо быть полным идиотом, чтобы пройти мимо денег, которые валяются у тебя под ногами. Ведь достаточно только руку к ним протянуть — и они твои.
— И сколько же этих денег у нас под ногами валяется? — поинтересовался Сема.
Пучеглазый думал всего лишь секунду, после чего ответил:
— Не менее ста тысяч баксов.
— Лучше сто две, — поправил приятеля Сема и тут же пояснил: — Чтобы разделить поровну.