— Я предлагаю молчать. Игнорировать. Ни о чем не спорить. Если необходимо действовать, то действовать немедленно. Но нет, вы заводите разговоры, повсюду митинги, в пивных стучат кружками, в парламентах оппозиция топочет ножками, газетчики соревнуются друг с другом в красноречии, а через две недели никто уже не помнит, в чем собственно проблема. Все знают, что что-то произошло и кого-то надо непременно наказать, только не помнят кого и за что. А главное, не хотят помнить, ведь первопричина зачастую настолько ничтожна, что становится даже неловко за такое количество произведенного по этому поводу шума.
— Браво! — захлопал в ладоши Нижегородский. — Вы верно подметили: раздуть из мухи слона — это и есть политика. Однако вернемся к нашему маленькому сплоченному коллективу, фрау Винифред. Мне грустно такое говорить, но нам с Августом действительно придется вас покинуть. Это как раз тот случай, когда нужно действовать немедленно.
Вини поняла, что сейчас в обществе этих двоих она лишняя. Как ни любопытно ей было узнать, что они затеяли, но обида, причиненная таким их отношением, оказалась сильнее. Она молча встала и ушла, не попрощавшись. Нижегородский долго смотрел ей вслед.
— Мы не могли поступить иначе, — сказал Каратаев.
Утром следующего дня компаньоны выехали в направлении Грайна. В клубах иссушенной жарким летом пыли их «Ситроен» мчался на запад по левому берегу Дуная, соревнуясь в скорости с догоняющим его ярким августовским солнцем. Солнце победило. Оно обогнало их и уже опускалось за горные пики Дахштайна, когда порядком измотанный Нижегородский подруливал к воротам замка-монастыря новых тамплиеров.
Заранее извещенный двумя немецкими миллионерами Ланц фон Либенфельс ожидал дорогих гостей во дворе.
— Мы к вам по очень важному делу, господин доктор, — сказал Вадим после приветствий. — Ванна, ужин и все остальное чуть позже.
Они прошли в знакомый уже обоим кабинет. Вечер был душным. Сопровождавший гостей фра Томас открыл створку высоченного стрельчатого окна и удалился. Каратаев извлек из прихваченного с собой портфеля пачку отпечатанных листов и положил ее на стол хозяина. Это был журнальный вариант «Последнего смотра императоров», сокращенный до двухсот страниц.
— Сколько времени вам понадобится, чтобы ознакомиться с содержанием этой рукописи? — спросил Нижегородский. — Мы с товарищем хотели бы напечатать ее в вашем журнале. Если я не ошибаюсь, то отдельные номера «Остары» делаются целиком одним автором, вами или кем-нибудь из ваших единомышленников?
Ланц как будто ожидал именно такого предложения и ничуть не удивился.
— Совершенно верно, каждый номер за редким исключением готовится одним человеком. Но что это? «Последний смотр императоров», — прочел он заглавие. — Научное исследование, статья?
— Боюсь, господин доктор, этому нет пока четкого определения. Описанные здесь события реальны, но они пока не произошли по той или иной причине. Как это можно назвать?
— Реальны, вы говорите, но еще не произошли?
— Именно. Понимаете, — принялся объяснять Нижегородский, — это не фантазия на тему, что могло бы быть. Это то, что было бы непременно, если бы двадцать восьмого июня в Сараеве были убиты Франц Фердинанд и его жена. И это также то, что еще может случиться (правда, уже с незначительными отклонениями), если три императора и сотня политиков с генералами не возьмутся наконец за ум.
— Так все же это фантазия, — констатировал приор, — ведь ни эрцгерцог, ни герцогиня не пострадали.
— Они должны были быть убиты, — разглядывая одну из картин на стене, с расстановкой произнес молчавший до сих пор Каратаев и обернулся. — Первая пуля должна была разорвать брюшную аорту графини Хотек, вторая — перебить сонную артерию эрцгерцога. Оба ранения смертельны.
Доктор Ланц застыл с титульным листом в руке. Он переводил удивленный взгляд с одного из гостей на другого.
— Но ведь этого не произошло…
— Не произошло потому, что мы помешали, — буднично заметил Нижегородский, склонившись над глобусом с изображением звездного неба. — Юпитер, говорите, войдет в созвездие Рыб?.. И все же, сколько времени вам потребуется на прочтение?
Ланц оценил толщину пачки.
— Для беглого ознакомления… час-полтора.
Вадим посмотрел на часы.
— Тогда в одиннадцать. Пускай Томас приведет нас сюда в одиннадцать, и вы объявите ваше решение. — С этими словами он расстегнул несколько серебряных пуговиц своего изрядно запыленного кителя и вытащил из внутреннего кармана пухлый конверт. — Здесь пятьдесят тысяч марок. Они ваши независимо от того, примете вы наше предложение или нет.