Нет, от всего этого не отмахнется.
Когда он в первый раз раскрыл книгу и прочел десяток страниц, то был уверен, что это работа англичан. Их разведка раздобыла секретные документы, а такие сочинители, как Леке, создали на этой основе не первый уже макет будущей войны. Но через полчаса, читая страницу за страницей, он стал отчетливо понимать, что такое объяснение ничего не объясняет.
Мысли Вильгельма путались. Он чуть ли не с ненавистью уже думал об отсутствующих здесь Гинденбурге и Людендорфе, которые фактически должны будут оттеснить его самого на задний план, а потом завалить все дело. В итоге они станут героями, а его объявят виновником всего случившегося. Да и эти двое тоже хороши: Мольтке и Фалькенгайн. Сначала они провалят наступательную кампанию, а потом загонят солдат в блиндажи и опутанные колючей проволокой окопы, и война вместо шести недель продлится более четырех лет. Хваленый план Шлиффена, на который, как на икону, молится весь германский Генеральный штаб, согласно этой книге уже через месяц окажется несостоятельным.
Однажды Вильгельм в запальчивости бросил английскому королю, что за клочок Эльзаса готов положить все свои восемнадцать корпусов и сорок два миллиона соотечественников. Слова! Пафос! Книга предвещает смерть двух миллионов немцев, которые с лихвой перевешивают те сорок два, потому что их гибель реальна и потому что вместе с ними погибнет и вверенная ему дедом и Бисмарком Германская империя.
Он открыл глаза. Спор шел об отравляющих веществах. Говорил Линкер:
— Профессор Хабер[80] подтверждает приведенные здесь данные о химическом веществе «Т-штофф». Разработка этого соединения совершенно секретна. В данный момент она ведется совместно с «ИГ Фарбен», причем господин Дуйсберг[81] заверил меня, что на его предприятиях в отношении всего, что имеет хотя бы малейшую связь с военными проектами, соблюдается режим наивысшей секретности…
Со стены напротив на Вильгельма в упор смотрел основатель Прусского королевства Фридрих I. Он словно ждал, как поведет себя его прямой потомок.
«Нас всех пора в Дальдорф»,[82] — подумал кайзер.
— В такой ситуации я считаю войну совершенно недопустимой, — внезапно для окружающих тихо произнес Вильгельм. Все замерли, и после полуминутной паузы он продолжил: — Моральная стойкость и вера нашего народа в победу подорваны. Мы должны незамедлительно известить австрийцев и категорически потребовать от них мирного улаживания конфликта. Если пушки Землинского форта все же выстрелят, вся ответственность за дальнейшее целиком ляжет на Вену. Я сам напишу императору и наследнику, что они не могут рассчитывать на нашу поддержку. Эйленбург, позовите секретаря и свяжитесь с эмиссарами фон Гетцендорфа. Мольтке, треть генералов в отпуска, 10-й корпус вернуть в казармы, сентябрьские маневры отменить, резервные дивизии Ландвера временно расформировать.
По мере того как он говорил, его голос становился тверже, а взгляд обретал уверенность.
— Но у нас договор с Австро-Венгрией, — возразил начальник Генштаба, — мы не можем просто так…
— Никакой договор не дает права втягивать нас в заведомо проигрышную войну. А тем более в войну, для которой нет достаточной причины. Лозунг «Наших бьют!» здесь неуместен, господа, и я прошу всех прекратить нагнетание обстановки. Завтра же мы с рейхсканцлером заявим о нейтралитете Германии, а десятое сентября объявим днем молитв за мир во благо отечества. Двадцатого, чтобы лишить царя последних сомнений на наш счет, я уеду на Корфу. Лучше во имя спасения страны прослыть умным трусом, нежели войти в историю храбрым дураком.