- Ладно, пусть так, - сказал Жан. Он откинулся на подушку, притянул Алёну к себе, куснул за нос. - Считай, ты меня почти убедила. Ты тут ни при чём.
- Я тут точно ни при чём... - мурлыкнула Алёна. - Я просто тебя люблю... - она на миг задумалась. - Пятый дал Бранч. Не спрашивай, почему, я не знаю. Бранч очень странное существо.
- Странное... - согласился Жан. - Я его совсем не понимаю. Помнишь, летом размыло дамбу, нас сорвали тогда всем отделом, заниматься на месте?..
Дождь лил шестой день. Не тот дождик, после которого так хорошо выехать в лес, пропитаться хвойным духом и солнцем, нарезать мокрух и ежовиков.
Холодный дождь пополам со шквалистым ветром. Такой можно назвать ливнем, но только летом. Осенью, как известно, дождь не стоит стеной, а медленно и противно сыплет. Должен сыпать...
Седая вздулась и поднялась, до серого низкого неба осталось подать рукой. Седая тащила палую листву, грязь, пену и останки дровяных сараев и заборов, смытых в верховьях.
Седая стояла почти вровень с дамбой, а под дамбой лежали городки, посёлки и охотничий заказник. Почему-то именно заказник Жану было жальче всего остального. Люди могут уйти, людей не за что жалеть, в отличие от кабанов и оленей.
В павильоне было жарко. Его группа уткнулась лицами в экраны и лихорадочно терзала джойстики. Час за часом, с ночи, когда их сорвали на ликвидацию.
К дамбе потоком шли грузовые мобили со сваями, песком, строительной пеной. Бригада за бригадой сменялась на гребне и у подножия дамбы, латая, крепя, замазывая и фиксируя.
Справились к вечеру. У кого не осталось сил, попадали тут же, у мониторов, на пеноматрасах, остальные сначала поели - местные расстарались, нанесли, кто что мог.
Под утро Жан проснулся от паломничества.
Явилась делегация местных жителей: начальник опорного пункта Матвей с длинным индексом, двое управленцев-охранников, расстроенная пара средних лет, с ними дочка - зарёванная девчонка, молодая совсем, вряд ли семнадцать. Девчонка куталась в шаль и комкала в руках яркую тряпку. Охранники держали рабочего, одного из тех, что чинил дамбу. Он растерянно глядел по сторонам, иногда пожимал в недоумении плечами.
- Напал вот на неё, господин управленец, - сказал начальник опорного пункта. - Любви захотелось. Кричал, что секс угоден попечителям, что он трудился ради нас и что мы ему должны! Платье порвал...
Тряпка в руках девчонки, действительно, оказалась платьем, когда-то нарядным, сейчас измазанным в грязи и потерявшим всякий вид.
- Я тут при чём? - удивился Жан. - Законов не знаете, управленец?
- Ваш человек, - заявил визитёр, - вам и решать.
- Он успел сделать что-то?
- Он успел?.. - повернулся начальник опорного пункта к девчонке.
- Не-ет... - со слезами ответила та. - Платье порвал. Ну, щупал везде...
Платье она жалела больше себя! Тряпку, каких можно из города привезти сотню, одно лучше другого, да и отсюда, наверняка, ничего не стоило заказать... Освежёванные попечители! И что ему делать?
- Могу отвезти его в город, - сказал Жан. - Тогда и ей, - он кивнул на пострадавшую, - тоже ехать, как свидетелю. Сдам синим. Признают виноватым, отправят в загон. Устраивает?
- Ну... - замялся Матвей. - Это правильно, наверное. Это по закону.
Насильник повис на руках у охранников. Дурак.
- Да, - согласился Жан. - А вы бы что сделали? - спросил он у родителей.
- Выдрать его, - сказал отец. - Жестоко, при всех. Чтобы думал. А в загон... В загон его, дочка?
- Не зна-аю!..
- Вы поняли, управленец? - сказал Жан начальнику опорного пункта.
Матвей посмотрел на него с любопытством и уважением.
- Вы ведь тоже молодой совсем, совершенный. Но другой, да... Так и сделаем. Не по закону, конечно...
- А мы не будем докладывать, - сказал Жан.
- Не будем, - улыбнулся Матвей.
Тут же между павильоном и дамбой соорудили помост, насильника связали, разложили на досках. Один из охранников взял хлыст, выставил его на минимум...
- Запрещаю!
Громовый голос заставил вздрогнуть, пригнуться.
С серого неба упала дымчатая тарелка, замерла возле помоста, из неё выпрыгнул голый оливково-зелёный ящер. Бранч!
- Я запрещаю, - повторил Бранч, оглядел замерших местных, пристально посмотрел на Жана, на высыпавших их павильона городских.
- Он ничего не успел, совершенный! - выдавил Жан.
- Секс угоден попечителям, - ответил Бранч, - но только свободный!
- У нас нет загона, совершенный! - заговорил угрюмый Матвей.
Он хорошо держался для человека, увидевшего попечителя впервые в жизни. Жан позавидовал: какое самообладание! Насильник на помосте обмочился от ужаса, да и жертва едва держалась на ногах от страха.
- Будет, человек, - сказал Бранч.