Он обошёл помост, нервно подёргивая кончиком хвоста. Над помостом сгустился туман, превратился в призрачный купол загона...
- Преступник не выйдет отсюда, - объявил попечитель. - Любой свободный вправе освободить его, но пусть сначала хорошо подумает, потому что может поменяться с ним местами. Я буду следить, помните!..
Снова пошёл дождь, нудный, мелкий, противный. Местные, оглядываясь на купол, ушли, управленцы скрылись в павильоне. Возле загона остались Жан и Бранч.
Попечитель стоял неподвижно, вода стекала по его телу, по чешуе и даже по глазам.
- Он ничего не успел, совершенный, - сделал Жан последнюю попытку.
- Свобода священна и неприкосновенна, - ответил Бранч.
- А как же свобода мясных? Свобода тех, кто в загонах? Что с его свободой?
Жан показал на загон.
- Он отказался от своей свободы, когда покусился на чужую, - сказал Бранч. - Кому не нужна свобода, тот просто неразумное мясо.
- А дети попечителей? - не выдержал Жан. - Кто спросил их?
- Ты допрашиваешь меня, человек... Жан? - удивился Бранч.
- Я хочу знать, совершенный, - тихо, но твёрдо сказал Жан.
Попечитель щёлкнул челюстями.
- Правильно воспитанное дитя попечителей не имеет разума, - объяснил он. - Зачем свобода тому, кто не умеет думать?
- Но...
- Без но! - рыкнул Бранч. - Их мозг изменён заранее, их опекуны получают довольно благ, чтобы точно следовать инструкции по откорму и не будить сознание. Остальное делает игра.
- Опекуны?!.. - растерялся Жан. - Игра?
- Хватит, человек, - сказал попечитель. - Дальше думай сам.
Алёна внимательно слушала.
- Ты мне не рассказывал про это.
- Вот, рассказал, - ответил Жан. - Зачем он это сделал? Зачем прилетел, как узнал? Я его не понимаю...
- Его никто не понимает, - сказала Алёна. - Ну, поговорили, отдохнули? Взбодрись-ка, ночь длинная ещё!
Она тряхнула шевелюрой и села на Жана верхом.
- Ох... - крякнул он. - Сломаешь меня, будешь сама виновата.
- Опять боишься? - рассмеялась Алёна. - То, что нужно, не сломаю...
И оказалась права.
Не только не сломала, не нарушила, но сыграла бережно и нежно, и в тоже время уверенно и решительно, как на флейте, сама же стала для Жана скрипкой.
В окнах было темно, позднему рассвету не пришло ещё время, и они лежали без сил, когда из всех чувств не заснула только нежность.
Внезапно Алёне до кружения головы, до зуда в ладонях захотелось рассказать про сестру. Именно потому, что Жан честно не спрашивал, потому, что Бранч сказал странное. Не может человек без разума управлять регионом, как не может вообще управлять людьми! Но разве Жан-Ивась и Алина - не «дети попечителей»? Кто готов сказать, что они не умеют думать?!
- Завтра в обед, - Алёна шевельнула пальцем завиток возле уха Жана, - приходи к моему кабинету...
- Пожалей, замдиректора... - шутливо ужаснулся Жан. - Ты меня укатаешь!
- Нет, - сказала Алёна. - Сексом мы займёмся после, если останется время. Хочу показать тебе кое-что. Не смей отказываться, а то передумаю!
- Да? - удивился Жан. - Загадками говоришь, начальник...
Он лёг на спину закрыл глаза и ровно задышал. Скоро заснула и Алёна.
Полдня Алёна ругала себя за обещание и уговаривала, что Жан слишком занят, что он забудет, не придёт.
Ровно в четырнадцать Жан стоял возле её офиса.
- Нам к лифту, - сказала Алёна вместо объяснений.
Жан почему-то думал, что им на крышу, что его ждёт особенно красивый городской вид, но кабина полетела вниз. Они вышли на последнем, минус третьем уровне. Впереди был длинный и широкий пустой коридор, мощенный серыми квадратными плитами.
Алёна сделала шаг вперёд. Плита под её ногами засветилась неяркой зеленью.
- Иди точно за мной, по зелёным огням, - приказала Алёна. - Ни шагу в сторону! Система пропустит меня и ещё одного человека. Не отставай, только по зелёным огням.
- Что будет, если я ошибусь?
- Сначала - удар хлыста. Потом - не знаю, обычно хватает первого раза. Готов?
Она шагнула на другой квадрат, чуть в сторону. Освободившаяся плита медленно гасла.
- Ну же! - Алёна обернулась. - Поторопись!
Она шла странным зигзагом. Сначала Жан пытался понять систему, но скоро бросил это занятие. Хаос, случайность, произвол... С непривычки он занервничал и начал торопиться.
- Можно медленнее? - спросил Жан.
- Нет, - отрезала Алёна. - Терпи, недолго осталось.
Скоро плиты сменил мягкий ковёр. Они стояли в уютном фойе. Кроме коридора, который направил их сюда, внутрь открывались ещё несколько проходов. В одном из них зашумело; сработали невидимые двери. Другой лифт!
Оттуда, спотыкаясь, вышли двое детей в синих интернатских пижамах, мальчик и девочка. Худые, с рыхлыми серыми лицами. Замерли, ухватившись друг за дружку. Мальчик нерешительно смотрел по сторонам. Его взгляд равнодушно, не задержавшись, мазнул по Алёне с Жаном. Девочка глядела на мальчика, не отрываясь и не мигая.