- Не верю, - сказал Ивась. Его подташнивало.
Не смотреть под ноги, только на Бранча, только в глаза!
- Зря, - ответил попечитель.
Стены пропали. Не стало многотелой фигуры гауляйтера, растаяли в воздухе машины, которые поддерживали его жизнь. Призрачный Ивась стоял на площади перед Управой. Вокруг кипел бой, впрочем... Бой заканчивался. Кажется, у них кончились патроны, теперь они отбивались саблями и пиками. Кричал что-то, надсаживаясь, Джанкарло, седые волосы до плеч повисли сосульками; метался по площади незнакомый Ивасю боец с нейтрализатором; сидел на асфальте Коля, баюкая замотанную руку.
Без огня, без надежды.
Их обложили и гнали как зверей, гнали обычные горожане. Конечно, без серых не обошлось. Вот Варя наотмашь била хлыстом, вот Ференц, взяв в руки сразу два щита, медленно оттеснял своего противника. Варя, Ференц, - Ивась запомнил эти имена, совсем недавно они познакомились на приёме. Командовал ими давний знакомец, дядя Федя, протеже госпожи директора, один из тех, кто дал Ивасю рекомендацию... Однако, серых было мало, много меньше половины. Ивась заметил официантов и поваров из ближних к Управе ресторанов, увидел спецовки водителей грузовых мобилей, продавщиц и грузчиков окрестных магазинов. Старик-пенсионер, будучи не в силах держать оружие, грозил партизанам палкой! Рядом на лавочке сидела его седая жена, держала вояку-мужа за руку и смотрела... С ненавистью смотрела на партизан и с любовью на своих защитников.
- Хватит, - выдохнул Ивась.
...Луиджи и Жору уже увели, в зале остались Ивась, Бранч и молчаливый гауляйтер, паук, распятый в центре собственной паутины.
Ноги не держали, Ивась сел на окровавленный пол и обхватил голову руками. Всё было напрасно. Деревянный мальчик из сказки оставил врагов с носом, раздобыл золотой ключик, спустился под землю и нашёл заветный театр. Он вышел на сцену и кого же увидел в зрительном зале? Вместо добрых и весёлых горожан с детьми в креслах развалились карабасы-барабасы вперемешку с дуремарами. Они сыто срыгивают, поигрывают плётками и ждут представления. Танцуй, кукла... Покажи, что умеешь, развесели нас, а когда кончится спектакль, мы тебя съедим, потому что на большее ты не годишься! За кого же он бился? Кого мечтал освободить?
- Ненавижу! - простонал Ивась. - Стадо, а не люди. Свиньи в загоне, мечтающие только жрать и совокупляться! Поменять бы вас на других, но как?..
- Ты неправ, человек Ивась, - сказал попечитель.
Ивась обернулся: он забыл про ящера. Он больше не хотел его убить, осталось только равнодушие. В конце концов, что такое попечитель? Просто большой зверь, хищник, который не может не есть баранов.
- Почему?
- Не так далеко отсюда, - произнёс Бранч, - есть звёздная система. Жёлтая звезда, похожая на вашу, и четыре планеты, которые крутятся вокруг неё. Раньше их было пять, человек, - попечитель пристально посмотрел на Ивася. - Сейчас на месте пятой планеты облако пыли.
- Почему? - снова спросил Ивась, предчувствуя ответ.
- Там обитали очень гордые и очень развитые существа, - сказал ящер. - Они не смирились, не захотели пожертвовать малым. Зрелые самцы их расы обладали большими и вкусными тестикулами. Они оставались живы, понимаешь, человек? Могли жить в своё удовольствие, ведь мы готовы были платить. Но они отказались и развязали войну. Очень умные, очень могучие существа... Сейчас о них помнят только архивы, а теперь знаешь и ты. Не суди свой народ, человек. Вы смогли полюбить хозяйскую руку; она не только бьёт, но и кормит. Ты понял?
Дверь с шорохом открылась, Бранч вышел. Ивась остался один. Он закрыл глаза и стал ждать, когда за ним придут, чтобы препроводить в загон.
Эпилог
Они прошли анфиладой залов и переходов. Ожорг впереди, Бранч, как радушный хозяин, чуть сзади.
- Хватит, - сказал, наконец, Ожорг. - Твой новый дом приличен статусу. Ты художник и сумел обставить его должным образом. Я не сомневался.
- Спасибо, совершенный.
- Пустое, равный, - Ожорг ударил хвостом. - Я пришёл не за этим. Ты закончил свою картину? Хочу быть первым ценителем.
- Ты будешь, - ответил Бранч.
Он провёл гостя в студию - пустое помещение, облицованное вулканическим туфом, с кучей горячего песка в центре.
- Располагайся, совершенный, - пригласил Бранч и включил воспроизведение.
Ему было страшно.
Не так, как страшно младшему возле старшего по статусу и не так, как страшно охотнику рядом с раненым хищником, когда кончились заряды. Страх за жизнь или здоровье, страх боли имеют мало общего с беспокойством художника, который ждёт вердикта. И пусть он уверен в своей работе, он боится пренебрежения, или, что хуже, равнодушия.