Удостоверение в глазок он мне показал, но кроме вишневых корочек я ничего не увидела. Капитан вошел, и в прихожей сразу стало тесно. Он был не так чтобы очень уж высокий или толстый, но какой-то громоздкий. И лохматый. Прическа у него была вполне по уставу: “короткая и аккуратная”, но все равно… лохматая. А еще капитан Зотов был похож на кота. На огромного взъерошенного кота. Хотя и без усов.
- Чай, кофе? - поинтересовалась я автоматически и тут же выругала себя последними словами. Ну когда же отучу себя предлагать что-то из вежливости? Человек ведь может и согласиться. Охота лишний раз выглядеть идиоткой!
- Нет, спасибо, - отказался он, и я вздохнула с облегчением. Наверно, слишком явно, потому что Зотов посмотрел на меня ошарашенно.
- Ну все равно, пойдемте на кухню, а то в комнате у меня беспорядок, я там работаю.
Вот так всегда! Вместо того, чтобы бродить из угла в угол и строить догадки, лучше бы сделала уборку. Беспорядок у меня там не потому, что я работаю. Он у меня там всегда. Впрочем, это смотря на чей взгляд. На мой, это творческая обстановка. По крайней мере, я в этом беспорядке ориентируюсь и ничего не теряю. Гости, за исключением привыкшей ко всякому соседки, у меня бывают редко, а если и приходят, то обычно по предварительной договоренности, так что прибраться перед их приходом у меня время есть. А вот антисанитарного беспорядка я не терплю, поэтому на кухню, в ванную и в туалет могу смело пригласить кого угодно и в любое время.
- Извините, а почему вы работаете дома? - спросил Зотов, устраиваясь в углу на табуретке. - Вы же, кажется, редактор в издательстве?
- Редактор в издательстве, - кивнула я. - Только издательство дышит на ладан, и нас отправили в бессрочные отпуска. Вот, компьютер дали в счет зарплаты. Если дела образуются, позовут обратно, если нет, то уволят. Такая петрушка со мной уже во второй раз. В тот раз дела так и не наладились. Ужасно неприятно. Лучше бы уж сразу уволили. Подрабатываю, где могу. Можете курить, кстати.
Зотов торопливо вытащил сигареты и затянулся, как будто не курил уже несколько дней. Или как будто это его последняя сигарета. Алла, Алла! Не увлекайся! И все-таки, зачем он пришел? Пора бы и начинать уже!
- Скажите, Алла Валентиновна, вы давно в последний раз виделись с Андреем Корниловым?
- Упс! - сказала я.
* * *
Прежде чем вдаваться в подробности, расскажу бородатый, как патриарх, анекдот.
Поручик Ржевский в дворянском собрании рассказывает, опять же, анекдот. “Господа, слушайте. Идут по пустыне пять, нет, десять верблюдов. И у каждого на горбу пять, нет, десять мешков с дерьмом”. - “Ржевский, а в чем соль?” - “Никакой соли, господа, только песок, верблюды и дерьмо”.
Так вот соль, а точнее, дерьмо всего анекдота в том, что Андрей Корнилов и был тем самым Геростратом, которого я уже шесть лет безуспешно пыталась забыть.
Когда я была совсем маленькой, моему отцу дали пять лет. Он работал прорабом на стройке, и на него, как водится, списали крупную недостачу. Через год в колонии произошел несчастный случай, и отец погиб. Я его, разумеется, не помню. У матери остался свадебный альбомчик и несколько мутных любительских снимков. Как-то раз мы с ней поехали отдыхать на юг, в санаторий, и там она познакомилась с Эдуардом Анатольевичем, врачом-физиотерапевтом. Через полгода мы вернулись в Сочи и поселились у него. Мама и Эдуард (я называла его именно так) поженились и стали жить-поживать, добра наживать.
Я росла самым обыкновенным сочинским ребенком, который, по определению, уверен, что весь мир отдыхает, развлекается и тратит деньги, и только местные обречены на каторжный труд. Училась весьма средне, но не потому что была глупой, а из-за фантастической лени. Выручала хорошая память и общая эрудиция: книги без разбора глотала лет с четырех. Мама с Эдуардом были больше заняты собой и своими делами, чем мной, к тому же я была ребенком, в целом, беспроблемным. Учителя на меня не жаловались, вела я себя прилично, особых притязаний на что-то у меня тоже не было. Зато была глубоко законспирированная личная жизнь, в которую я никого не посвящала.
Все дело было в том, что мне нравились исключительно те мальчики, которые даже не смотрели в мою сторону. Тех, которые смотрели, я просто не замечала. С первого по четвертый класс я была безответно влюблена в Сашку Зверева, который об этом даже не подозревал. Потом он перешел в другую школу, и его сменил Максим из параллельного 5-“Б”. В восьмом и девятом я дружила с соседом по парте Лешкой. Отношения у нас были странные: я любила его, а он плакался мне в жилет. Дело было в том, что ему нравилась девочка по имени Вера, которая, в свою очередь, не обращала на него никакого внимания. Я выслушивала все эти сопли-вопли, утирала ему слезы и демонстрировала сочувствие. Вера, с которой мы (только не падайте!) были в самых приятельских отношениях, удивлялась моему терпению и, как она выражалась, мазохизму. Я не спорила. Видимо, какой-то моей темной стороне нравилось ощущать себя жертвой. Что ж, Аллы всякие важны, Аллы всякие нужны.
А в выпускном классе в нашу школу перешел Мишка Увалов и потратил почти целый год на то, чтобы меня завоевать. И завоевал таки. Обычно я на таких “завоевателей” внимания не обращала. Даже не скажу точно, сколько их было, меня это нисколько не занимало. Кто хоть раз отдыхал в Сочи, знает, какая там атмосфера, круглый год, а с весны до осени особенно: густая, насыщенная адреналином и телесным электричеством. Девочки взрослеют рано. Физически, разумеется, не умственно. С умственным развитием, похоже, наоборот выходит задержка. Невинность теряют бездумно и истерично, часто с первым попавшимся. Просто потому, что пора пришла. Потому что подружки уже… Я же с детства была упрямой, как баран, но в стаде идти не хотела. Мне хотелось выбирать самой.
Однако Мишка взял меня измором. Легче было, как говорится, согласиться, чем объяснить, почему не хочу. Согласиться не на постель - это произошло позже, - согласиться влюбиться не по своему собственному выбору. Звучит по-идиотски! И тем не менее. Сначала я просто привыкла, что его улыбающаяся физиономия всегда рядом, а потом мне это даже понравилось. При этом Мишка был весьма хорош собой - высокий и широкоплечий, кудрявый шатен с голубыми глазами. К тому же он был весьма неглуп. Многие мне завидовали. Для моего дурацкого самолюбия это было немаловажно. На выпускном вечере он сделал мне предложение, и я согласилась.
Мама убеждала меня ехать поступать в институт в Питер. Главным аргументом было то, что мне не надо будет жить в общежитии или снимать угол, поскольку имеется бабушка Света с двухкомнатной квартирой. Я отбояривалась тем, что Питер для меня хоть и родной город, но абсолютно чужой, я его почти не знаю, к тому же мои школьные знания не позволяют рассчитывать на что-то серьезное. На самом деле загвоздка была в Мишке. Он-то уж точно не собирался никуда ехать, его дядя заведовал кафедрой в нашем педагогическом (кстати, филиале питерского “Герца”). Мишка подал документы на истфак, а за ним и я - на русский и литературу. Мы благополучно поступили (надо было быть совсем тупыми, чтобы туда не поступить) и продолжали встречаться, пока не “случилось страшное”.
Надо сказать, что при всей своей начитанности, в вопросах физиологии я была тогда полнейшим профаном. Когда сверх положенного по календарю накапало десять дней, я разрыдалась и бросилась маме на шею. Хорошо, я была идиоткой, но она-то чем думала? Всяких тестов тогда еще в продаже не было, но отправить меня к гинекологу она вполне могла. Вместо этого они с Эдуардом призвали нас к ответу: “Что вы намерены делать?” “Жениться”, - ответил Мишка. Его родители были не в восторге, но, как люди порядочные, противиться не стали. Мы подали заявление в загс, а через три недели я проснулась в луже. Была ли это задержка, или же я на самом деле забеременела и случился ранний выкидыш, так или иначе, я готова была провалиться сквозь землю. Но Мишка сказал, что умерла так умерла и мы все равно поженимся. Я согласилась, и это было первой из сборника Великих Глупостей, которые мне довелось совершить.