Однако Герострат, оказывается, и не думал покушаться на мою невинность, он очень мило и заботливо принес мне простыню с кровати.
- На, вытирайся! Потом повесим на балкон, к вечеру высохнет.
Кое-как замотавшись в нее на манер то ли привидения, то ли римского патриция, я почистила зубы и выплыла в комнату. Корнилов раскладывал прямо на кровати, едва прикрыв ее покрывалом, остатки вчерашнего пиршества.
- Оденься, замерзнешь, - пробурчал он, запихивая в рот последний кусок копченый колбасы, на который я только-только нацелилась.
Скрипнув зубами, я стащила с себя мокрую простыню. Герострат прищурился и критически осмотрел меня с ног до головы, примерно так же, как вчера Вантуз.
- А ты поправилась, - сказал он так, словно я набрала за три года не два килограмма, а все двадцать два.
- Ты тоже, - не осталась в долгу я. - Животик вон, прямо трудовая мозоль. Да и щеки со спины видно. Не трясутся, когда ходишь?
Это было уже преувеличением, но он задел меня за живое. Мой вес - то, что я больше всего не люблю обсуждать. Считайте, моя ахиллесова пята. Но никак не Геростратова.
- Все, что выше пояса - это грудь. У мужчины, разумеется, - уточнил он, запивая соком уже третий круассан.
Представляю, на что он будет похож лет через десять. Наверно, на своего папеньку, который хронически беременен слоненком.
Вечером Корнилов снова ненадолго уехал, отправив меня - куда? Разумеется, в продуктовый магазин. На этот раз я не пошла в супермаркет, отоварилась в обычном гастрономе.
Дверь в номер оказалась открытой, кругленькая, как колобок, бабушка в голубом фартучке пылесосила палас, что-то негромко напевая. Увидев меня, она удивленно вскинула брови и горестно вздохнула:
- Господи, такая миленькая девчонка - и туда же, в прошмундовки.
Тут она осеклась, сообразив, что так можно нарваться на неприятности, но потом подумала и поняла, что от меня вряд ли можно их ожидать.
- И как же ты так? - продолжала она причитать, стирая пыль с зеркала. - Бельишко-то поменять? За отдельную плату?
- Не надо, уже высохло все. Это я воду пролила. И потом вы ошибаетесь, - начала я вдохновенно врать. - У меня жених в другом городе, приехал на три дня, а дома родители и сестра с мужем, все в двух комнатах. Ну вот, знакомая мне сказала, что здесь недорого берут...
- Это понятно, - кивнула бабулька. - Мы тоже с дочкой, зятем и внуком в двух комнатках в хрущобке. Только нехорошее это место, детка. Ой, нехорошее...
Продолжая охать и причитать, она выкатила пылесос в коридор и закрыла дверь. Вот уж не все ли мне равно, что она подумает, так нет, начинаю изображать из себя принцессу.
Плюнув с досады, я разгрузила сумки. Ввалившийся в этот момент Герострат, швырнул на кровать два паспорта и билеты.
- Самолет завтра, в одиннадцать утра.
- А почему именно в Стамбул? - удивилась я, раскрыв один.
- Элементарно, Ватсон! Потому что туда не надо визы. Лучше паспорт свой посмотри. Ты теперь Анна Васильевна Летягина, запомни. Вот только возраст... Ну да ладно, может, ты просто плохо себя чувствуешь, или с перепою еще люди старше выглядят.
Я подумала, что он хочет выдать меня за шестнадцатилетнюю, но из паспорта явствовало, что мне двадцать четыре года. Я так и задохнулась. Это уже похлеще утреннего! Маленькая собачка до старости щенок, и мне давали максимум двадцать два - двадцать три. Герострат обладал просто уникальной способностью обливать помоями все, с чем только соприкасался, и я тут же засомневалась: может, люди мне элементарно льстили?
* * *
Почти всю ночь я не могла уснуть, вертелась с боку на бок, пока Андрей не пообещал отправить меня спать на балкон. Кто бы мне сказал всего неделю назад, что я с липовым паспортом отправлюсь за границу с весьма туманной перспективой возвращения! Да еще с Геростратом! Вот бы я посмеялась.
В голову лезли мысли о маме, о Динке, о квартире... Впрочем, у мамы есть Кирюша, Динка мне всего лишь подруга, а квартира... Я старалась не думать, во что она превратилась после “обыска”. Спасибо хоть дверь захлопнули.
В конце концов мне удалось задремать, но буквально в ту же секунду Корнилов уже стаскивал с меня одеяло.
- Вставай, чучело! Через двадцать минут такси придет.
- А позавтракать? - возмутилась я. - Когда еще в самолете кормить будут!
- Перебьешься. Спать надо меньше. Быстро одевайся!
Я посмотрела в окно. Еще вчера было сравнительно жарко, а сегодня снова задул норд-ост, из-под балконной двери тянуло холодом. Пожалуй, придется надеть джинсы, футболку и ветровку. И кроссовки. А шорты и босоножки положить на самый верх сумки, чтобы в Стамбуле можно было сразу, прямо в аэропорту переодеться.
В аварийном режиме я почистила зубы и пыталась причесаться, когда в дверь постучали.
- Такси ждет! - мяукнул Веня.
Странно, он что, здесь живет? Или работает вахтовым методом?
Я все-таки успела схватить пакетик сока и чипсы. Таксисту, молодому парню с сизыми рябинами от юношеских прыщей, это не понравилось.
- Будьте так добры не есть в машине, - вежливо, но категорично приказал он.
Еще чего!
- Если я не буду есть, меня укачает и начнет тошнить. И может внезапно, совершенно внезапно вырвать, - вредным голосом заявила я. - Вы этого хотите? Когда тошнит на пустой желудок - это очень неприятно. Знаете, желчь так ужасно пахнет, просто всех кругом сразу тоже начинает тошнить.
Вместо того, чтобы нервно сглотнуть и позеленеть, парень улыбнулся.
- Ладно, ешьте, только не сорите. Обычно бывает как раз наоборот - наедятся и блюют. Особенно дети. Просто кошмар, когда детей рвет, запах еще хуже, чем просто желчью. После этого уже начинает тошнить взрослых.
Я улыбнулась ему в ответ. Вот это да! В школьные годы я была просто чемпионом по “тошнилкам” и могла испортить аппетит любому, даже самому небрезгливому. Но и паренек тоже не лыком шит. Наверно, в качестве главного аргумента использовал свою физиономию.
Зато плохо стало Корнилову. Пройдя лицом все цвета побежалости, он рявкнул:
- Прекрати жрать!
Засунув в рот остатки чипсов, я пробурчала:
- Да, милый, уже прекратила.
В международном “Пулково” я не была еще ни разу. Скажем так, аэропорт меня разочаровал. Маленький и тесный. И не очень чистый. Поискав взглядом буфет и не найдя, я заныла:
- Андрюша, очень кушать хочется. Ну очень.
- Потерпишь, - мило улыбнулся Герострат. - Лучше учи наизусть свои имя и фамилию, не дай Бог спросят.
Совет был кстати. От волнения мне не только дьявольски хотелось есть, но к тому же приключился приступ кретинизма. Спасибо хоть не медвежья болезнь. Я никак, ну просто никак не могла запомнить свою новую фамилию. Стопор какой-то. Помнила только: что-то летучее. Потом на минуту озарение: ах да, Летягина! Анна Васильевна Летягина. Тут снова происходило замыкание, и мне опять приходилось заглядывать в паспорт.
Рейс задерживался. Сначала на полчаса, потом на час. Меня начало трясти. Не помогло даже посещение счастливо обнаруженного кафетерия. Кофе был кислым и некрепким, а пирожное явно несвежим, хотя и по цене бриллиантов.
Герострат тоже нервничал, но виду не подавал. Если бы я держала себя в руках, он, скорее всего, позволил бы себе распуститься и постонать, но рядом со стучащей зубами Аллой чувствовать себя героем было гораздо приятнее.
Наконец объявили регистрацию. Зал всколыхнулся. Мгновенно из ниоткуда материализовалась огромная очередь. Мы оказались в хвосте.
Время словно остановилось. Мне казалось, что мы не продвигаемся ни на сантиметр. Таможенная декларация в моих руках уже напоминала тряпочку. Я впервые отправлялась за границу и совершенно не представляла себе процедуру паспортного контроля, таможенного досмотра, что там еще? А вдруг меня спросят что-то такое, чего я не знаю? Что-нибудь про Анну Васильевну Летягину? Или, вот ужас-то, увидят, что паспорт поддельный? На мой взгляд, он очень даже ничего, но я в жизни не видела настоящий загранпаспорт. Нет, видела, конечно, Мишкин - он пару раз катался по машинным делам в Германию, - но никогда особо не разглядывала.