- И долго мне так висеть?
- Ну... С полчаса повисишь. Шеф приедет - решит, что с тобой делать. Уж больно ты шустрая. В окно сиганула, на забор залезла. Нет, так мне спокойнее.
Он грыз травинку и насвистывал. Я извивалась, как змей. Не для того, чтобы отцепиться - тут я сразу поняла, дело дохлое, а чтобы устроиться поудобнее, поясница ныла просто безжалостно. Как-то мне в издательстве попалась забавная брошюрка, что-то вроде пособия для заложников. Мы с девчонками ее изучили и пришли к выводу, что все это просто тень, которую хрен отбрасывает на другие растения. Но теперь я усиленно вспоминала данные там рекомендации.
Так, на секс его явно не возьмешь, у таких весь тестостерон в мышечную массу уходит. К тому же мои прелести, торчащие из рваной футболки, его совершенно не заинтересовали. Надо завести спокойный, доброжелательный разговор и нащупать какие-нибудь общие моменты.
- Слушай, а как тебя зовут? - спросила я.
- А тебе зачем? - насторожился монстр.
- Да так. Скучно висеть. Ты хоть сидишь, а я... Давай поболтаем что ли. Ну так как?
- Петя.
- Пе-етя, - нараспев повторила я. - Петр. Хорошее имя. Мне нравится. А по отчеству?
- Петрович. У нас в роду все старшие сыновья - Петры. И мой отец, и мой дед.
- А фамилия?
- Синёгин.
- А ты откуда? Не питерский? Что-то говоришь, вроде, по-южному.
- Не, я хохол. Из Кременчуга. Вернее, папа хохол, а мама русская.
Видимо, Петру Петровичу тоже было скучно. Что ж, продолжим.
- Петя, а у тебя жена есть?
- Нет.
- А девушка?
- Нет.
- Послушай, Петя, а может, ты меня отпустишь? - осторожно предположила я.
- Еще чего! Чтобы шеф из меня колбасу сделал?
- А тебе много платят?
- Достаточно. Или ты надеешься с моей помощью до банка добраться? Значит, диск у тебя. Угадал?
- Нет! - обиделась я. - Нету у меня никакого диска.
Переведя дух, я сделала еще один заход.
- Петя, - я старалась говорить как можно проникновеннее. - Петь, ну я же вижу, ты очень добрый. Отпусти меня, а? У меня папа тоже с Украины, - теперь я старалась говорить как можно более правдоподобнее. - Из Полтавы, почти твой земляк.
Петя не реагировал. Продолжая насвистывать, он плел из пяти травинок ремешок. Подумаешь, я умею и из пятнадцати. Только надо найти болотную траву с длинными стеблями-трубочками.
Прищурившись, я разглядела в вырезе его пуловера крестик. Православный или нет? Кажется, да.
- Петя, мы ведь с тобой братья... или сестры... Мы же оба православные. Неужели ты мне не поможешь?
- Я тебе уже помог, - нехотя буркнул Петя. – И, между прочим, грех на душу взял. Виси и помалкивай, балаболка!
Ну надо же, кто бы говорил! Грех он взял! Да у него, небось, таких грехов - полна кошелка. Или каждый раз на исповедь ходит?
Тогда я решила прибегнуть к последнему средству, хотя и рискованному. И заревела. Но Петя, похоже, был из тех мужчин, которых женские слезы приводят в ярость. Вот и Герострат из таких же... Эх, Корнилов, Корнилов...
- А ну засохни! - рявкнул мой страж. - Терпеть не могу плесень. Или заткнись, или узнаешь, где чирьи зимуют.
Где чирьи зимуют?! Да, такого в моем блокнотике не было! И где же это они, интересно, зимуют? На заднице?
Разве это я сказала? Я только подумала про блокнот.
Петр Петрович, бросив рукоделье, стоял навытяжку, а рядом с ним...
Когда-то в детстве я сочинила себе тип мужчин, которые мне должны нравиться. Разумеется, это должен быть высокий стройный брюнет, но ни в коем случае не кавказец, а что-то вроде синеглазого ирландца. Можно, с усами, но ни в коем случае не с бородой. Были там постулаты и об ушах, и о носе и так далее. Как водится, ни один из представителей противоположного пола, который мне нравился, под это описание совершенно не подходил. Мишка был хоть и высоким, но шатеном, а Герострат - и вовсе, сплошное недоразумение. Да и более мелкие увлечение тоже в схему не вписывались. Потом я уже плюнула на этот тип и давала мужчинам оценку исключительно по принципу “нравится - не нравится”.
Так вот один из “нравится” был американским киноактером. Не слишком известным, хотя пару-тройку главных ролей все же сыграл, и, на мой взгляд, неплохо. Под мой “стандарт” он тоже не попадал. Волосы русые, глаза непонятного цвета, то ли серые, то ли карие, в зависимости от качества кинопленки. И рост средний. Но улыбка... За нее можно было простить даже неприятный голос (впрочем, скрываемый переводом) и ямчатый голливудский подбородок. Я смотрела на экран и таяла, как мороженое. Мишка злился: “Опять этот твой...”. Самое интересное, что в отличие от девчонок-психопаток, мечтающих выйти замуж за Киркорова или Леонардо диКаприо, я абсолютно не переносила свое отношение в реальность. Это было бы все равно что мечтать картину из Эрмитажа повесить у себя в спальне. Бывают, конечно, и такие, но я не из их числа.
Так вот, экземпляр, стоящий где-то на уровне моих ног, был как две капли воды похож на него. Хотя, нет, кое-какие различия все-таки обнаружились. Во-первых, он повыше. Если масштабировать по Петру Петровичу, где-то метр восемьдесят пять. И помоложе. Тому за сорок, а этому не больше тридцати пяти. Впрочем, может, он просто хорошо сохранился. Ну и голос - вполне приличный баритон.
- Петя, сними ее, - сказал он.
Петр с готовностью исполнил приказ и бережно поставил меня на землю.
- Стало быть, ваш друг, Алла Валентиновна, сделал ноги. И оставил вас висеть на заборе, - констатировал шеф - надо понимать, это был он.
- Как видите, - огрызнулась я. - И что?
- Да нет, ничего. Я думаю, здесь вам оставаться не стоит. Мадам Ладынина не успокоится, пока вас не достанет. Думаю, вы это уже могли понять.
Мадам Ладынина? Значит, в чем-то я была права. Так, кое-что уже прояснилось. Но слишком уж маленький лучик света в темном царстве.
- А вы кто такой? - моему напору мог позавидовать заяц, который, по выражению классика, плевал бульдогу в рожу. - Вам тоже нужен диск? Ну и обломайтесь! Нет у меня его. Не-ту! Что хотите со мной делайте. Можете, например, взять пистолет и застрелиться.
- Пример женской логики! - фыркнул Петюня. - Сначала говорит: делайте со мной что хотите, а потом предлагает застрелиться.
- Диск мне действительно нужен, - улыбнулся шеф. - Но не настолько, чтобы застрелиться или застрелить вас, как хочет Леночка.
- Леночка? Это Ладынина? - уточнила я: каждая копеечка в копилочку!
- Она самая. Знаете, Алла Валентиновна, я думаю, тот малосимпатичный субъект со шрамом по прозванию Крюгер - только авангард. Ладынина знает, где вы. Если он скоро не объявится или не позвонит, то прибудет подкрепление.
- Что вы предлагаете? Уйти в партизаны?
- Ну зачем же? Вы поедете со мной. Поживете на моей даче недельку. А там посмотрим.
- А...
- А ваш дружок пусть побегает. Никуда не денется, найдется. Диск-то у вас. Или вы знаете, где. А он - нет. Ребята здесь посмотрят, может, и объявится.
- Почему вы так думаете? - удивилась я.
- Интуиция.
Такие догадливые все! С ума сойти!
- У вас вещи еще есть какие-нибудь? - спросил шеф, деликатно глядя мимо моей драной футболки.
- В сумке. Только я туда не пойду. Там этот... труп.
- Петя сбегает.
Минут через пять Петр вернулся с сумкой. Пока я переодевалась, мужчины деликатно сделали вид, что отвернулись.
- Прошу, - шеф кивнул на стоящую неподалеку черную “Ауди”, совсем такую, как мне когда-то хотелось.
- Куда собаку девать? - спросил Петя.
- Не знаю. Отнеси пакеты с кормом в будку. Только открой. Пусть ест, пока не лопнет. Через пару дней хозяин приедет. И дверь захлопни.
- Ничего себе будет ему подарочек! - хихикнул Петя. - Зайдет, а на чердаке - трупец.
- Так ему и надо! - жестко сказал шеф, усаживаясь на переднее сиденье. - Очень прискорбно, Алла Валентиновна, но ваш родственник... Кстати, кто он вам?
- Племянник, - буркнула я.
- Так вот, ваш племянник вас сдал за три копейки.
- За три копейки?! - не поверила я. - Да вы что?!
- Ну, не за три копейки, за три тысячи. Долларов.
Не могу поверить! Что для Валерки три тысячи долларов! Он с одного клиента больше получает. Так я и сказала. Шеф (черт возьми, как его называть-то? Надо же хоть про себя как-то обозначить. Шеф - глупо. Не звать же Биллом!) покачал головой.