Идиллию нарушило то, что Антон решил погладить меня по голове. Я вздрогнула. Он посмотрел на меня с недоумением.
- И все-таки?.. – упрямо прошептала я, вытирая нос о его карман.
- Миллион не лично мой, а банковский, - слегка суховато, словно разочарованно ответил Антон. – Я его списал как рискованное вложение. Но Ладыниной отдавать действительно не хочу. Да, из принципа.
- Ты случайно не Козерог по гороскопу? – спросила я.
- Да, случайно Козерог. Причем чистокровный и породистый.
- Это как?
- У меня мама и папа – тоже Козероги. И дедушка. Так что я классический Козерог. Настырный. Если уж решил… А ты кто?
- Я? Я – Весы. Нет, ты мне зубы не заговаривай!
- Я не заговариваю. Просто, Хьюстон, проблемы у нас не только из-за диска. А скорее, из-за той аферки, помнишь я тебе говорил, с которой папа Ладынин ко мне приходил. Он ведь в том деле был так, посредник. Алексей – просто предупреждение. Я в Москву его послал кое с кем переговорить, а уж заодно и кредиторов на Ладынину натравить. Но, похоже, не успел. Так что все несколько осложнилось. Ничего, разберемся. Жаль только, я сам в Москву поехать не могу. Есть у меня один фээсбэшный приятель, вот он и съездит. Возьмет отгул, прокатится за банковский счет. По своей линии перетрет. Будем надеяться на лучшее. Но предосторожности не помешают.
- Иными словами, ты хочешь сказать: из-за того, что ты не помог чеченам, тебя хотят убрать. Так?
- Как пошло! Ты это хочешь сказать?
Я только глазами захлопала. Сказать это вслух я, конечно, не хотела, но…
- Послушай, Алла, на твоей мордашке все написано метровыми буквами. Как на рекламном щите в метро. По-твоему, ситуация складывается, как в дурацком детективе. Или как в дурацком романе. Или сериале. Тебе, может, и хотелось бы поверить, что все происходит на самом деле, но никак не можешь. Потому что все это ты уже читала или видела по ящику. Так?
Я неуверенно кивнула. Он читает мои мысли. Так не…
Да прекрати ты, одернула я себя. Это уже даже не смешно. Если уж вляпалась в криминально-любовный сериал, то и веди себя соответственно, а не строй из себя сурового критика, живущего в абсолютном космическом вакууме.
- Ничего со мной не случится, - устало сказал Антон, закуривая сигарету. – Иди-ка ты лучше спать.
Я упрямо замотала головой.
- Ну тогда расскажи мне что-нибудь.
- Что?
- Что-нибудь о себе.
- Да ты и так, наверно, все обо мне знаешь. Лучше ты о себе что-нибудь расскажи.
- Тебе это интересно? – он посмотрел на меня с недоверием.
- Да.
- Ну ладно, слушай. Родился я в Ленинграде. Вернее, мы с сестрой родились. Мы с ней близнецы. Сестру зовут Нина, она старше меня на двадцать минут.
- А где она сейчас? – спросила я, отползая на полметра в сторону, потому что сидеть рядом с ним в опасной близости стало уже невмоготу.
- В Новосибирске, - Антон сделал вид, что не заметил моей ретирады. – Вышла замуж и уехала. Мама после смерти отца с ними живет, внуков нянчит. Ну так вот, родились мы, что называется, в приличном семействе. Папа был крупной шишкой общегородского масштаба, ведал культурой. Матушка тоже не отставала, трудилась на ниве народного образования. Большая квартира, достаток, разумеется, английская спецшкола. Нет, не подумай, родители были люди порядочные. Просто ужас какие порядочные. Козероги ведь. И очень хотели, чтобы мы тоже выросли порядочными. С Нинкой-то у них все гладко шло, она такая была – тихая, послушная зубрилка. А вот я…
- Хулиган?
- Упаси Бог! Просто в подростковом возрасте все, что тебе с детства насильно вбивали в голову, начинает подвергаться сомнению. Даже если это действительно правильно. У предков были свои принципы. Например, они без проблем могли бы достать нам с Нинкой джинсы, но считали, что мы не должны выделяться. Нинка безропотно шила себе платьица по выкройкам из “Работницы”, а я занялся фарцовкой.
- Фи! – скривилась я.
- Фи, согласен. Но тогда очень хотелось джинсы. Тебе в 81-ом сколько было? Девять? Наверно, не помнишь, что тогда значили фирменные портки. Примерно то же, что сейчас иномарка. Сначала топтался у гостиницы “Карелия”, клянчил у финнов жвачку. Звали нас “паругумщиками”. Ну просили у них “пару гумми”. Потом свел кой-какие знакомства, дорос до джинсов, косметики, свои клиенты появились. А потом в милицию загребли. Кстати, вместе с Серегой, мы с ним в одном доме жили. Родители, конечно, были в экстазе. Как, их сыночек!.. Мать плакала, отец валидол грыз. Но мне и самому стыдно стало.
- Потому что попался? – как ни старалась я сдерживать ехидство, джинн так и лез из бутылки.
- Нет. Просто был один случай. Смешно сказать. Взял у своего поставщика десять пар дамских трусов. Красивые, белые, с кружевами, бантиками. И всего по пятерке. Пашка говорит: “Дешевле двадцати не отдавай”. Спрашиваю, почему же тогда он мне так дешево отдал. А он: им красная цена – рубль, нитки гнилые, материал тоже, один раз надеть – и расползутся. Ну принес я их в НИИ, где у меня обычно косметику покупали. Тетки в миг расхватали. Глазки горят, щечки румяные. Еще бы, помнишь ведь, да куда там, не помнишь, конечно, какие тогда в магазинах панталоны с начесом продавались – чехлы на танк. Представляют, как будут в обновке перед мужем или любовником красоваться. И так вдруг противно стало. Как будто детей обманываю. Ну и бросил. Потом поступил в Финэк, окончил с красным дипломом. А дальше уже неинтересно.
- Выходит, самая яркое пятно в твоей биографии – это торговля трусами, - снова съехидничала я.
Как ни странно, но это самое “яркое пятно” словно сбросила Антона с недосягаемого пьедестала и приблизило к вполне реальным грешникам. Так я посоветовала одному автору, чьи герои были до тошноты добродетельны, добавить в образ немного дерьма, а одного героя, которого не спасла бы от идеальной занудливости даже тонна какашек, и вовсе убить.
Антон в ответ на мою реплику только усмехнулся:
- Говорят, у маленьких женщин под землею три метра змеиного хвоста, - сказал он, словно невзначай подвигаясь поближе. – Это про тебя.
- Пребдого бдагодарна, - кивнула я. – Три метра змеиного хвоста – это мне нравится. Самое изящное из того, что я слышала до сих пор на эту тему, было “мал клоп, да вонюч”.
Отсмеявшись, Антон придвинулся еще и спросил:
- А как тебя воспитывали? Тоже пытались внушить порядочность?
- Да нет. Меня вообще никак не воспитывали. Матушка подписывала дневник, не глядя на оценки, и советовала “быть аккуратнее с мальчиками”. А отчим вообще делал вид, что меня нет. Разве что бабушка, когда я к ней на лето приезжала. Да и то - больше рассказывала истории о своей жизни.
- Может, так и лучше?
- Не знаю. Все равно ведь каждый считает, что он особенный и чужие неприятности его не касаются. Мне надо было наступить на грабли раз двадцать, чтобы понять: бабушка-то права была.
Помолчав, Антон осторожно накрыл мою руку своей.
- Алла, - тихо сказал он. – Может, ты все-таки скажешь, где диск? Так будет удобнее для всех.
- Почему? – спросила я, оттягивая время.
- Если я правильно понял, он в твоей квартире?
Я кивнула.
- Ребята говорят, за квартирой смотрят двое хлопцев. Прогнать их – пять минут работы. Если диск там, мои его заберут. Если нет, значит, придется встретиться с госпожой Ладыниной лично. Алла, если все дело в деньгах, то я обещаю: выделю тебе и твоему… компаньону солидную премию. От имени банка.
Хотите верьте, хотите нет, но я решила, что эти чертовы деньги мне не нужны. Это же не Чейз, мне моя жизнь дорога как память. На интересы, как Антон выразился, компаньона мне была глубоко наплевать. Так что сомневалась я не из-за этого. Просто снова и снова приходила в голову мысль: а вдруг он тоже мне врет? Вдруг там вообще не номер счета. Может, там такое… не знаю что. Все знают, а я не знаю. Вот скажу ему, где диск, получат они его, и добрый Петр Петрович аккуратно меня пристрелит. А потом сходит на исповедь.