После нескольких гудков едва слышный из-за шума и треска мужской голос спросил что-то по-гречески.
- May I speak to Michael, please?1 – вежливо промурлыкала я.
- Here I am. Who’s this?2
---------------
1 Могу ли я поговорить с Михаилом? (англ.)
2 Я слушаю. Кто это? (англ.)
- Мишка, это я, Алла.
- Алка? – мой бывший супруг удивился не меньше бывшей свекрови. – Что-то случилось? Только не говори, пожалуйста, что тебе нужны деньги!
Вот так спасибо!
- Нет, Мишенька, извини, но денег не надо, - пропела я. – А нужна мне всего одна-единственная вещь. Минотавр, пожалуйста!
Это был запрещенный прием, и мне, в общем-то, было немного стыдно. С этим прозвищем у нас с ним были связаны самые теплые воспоминания, и я полагала, что, услышав его, Мишка вряд ли сможет мне отказать.
- Ну говори уж… Ариадна, - проворчал он совсем другим тоном.
- Миш, ты знаешь такую Елену Ладынину? Ее девичья фамилия Стеклова. Она из Сочи.
- Ладынина? Или Стеклова? Нет, не знаю.
Тут я вспомнила, что никакой Стекловой в Сочи и не было. Вот паскудство!
- Ну тогда… Ты извини, конечно, но… Ты говорил кому-нибудь, из-за чего мы развелись?
- Ты хочешь сказать, из-за кого? – хмыкнул Мишка. – Я что, по-твоему, полный кретин? Думаешь, мне нравится выглядеть оленем-маралом? Не волнуйся, никто не знает. Все как у больших – не сошлись характерами. А с чего это тебе вдруг понадобилось знать: говорил, не говорил?
- Понимаешь, Миш… У меня из-за этого большие неприятности…
- А чего ты, собственно, хотела? – резко перебил меня Михаил. – Конфетку? Ты что, не понимала, с кем связалась? А я тебе говорил. Ты меня слушала? Не волнуйся, твои неприятности не из-за меня. Я не такое дерьмо, как ты думаешь. Ладно, - вздохнул он. – Как у тебе дела? Вообще, я имею ввиду?
- Да так себе. Не очень. А у тебя?
- Полный порядок. Бизнес, семья. Сыну третий год, скоро второй должен родиться.
Я вяло поздравила его и положила трубку.
Снова мимо кассы.
В кабинет заглянул Петя. Сослепу мне показалось, что на нем бронежилет, но это была всего-навсего карманчатая курточка-безрукавка серо-голубого цвета.
- Чем занимаемся? – он плюхнулся на кушетку и начал машинально листать какой-то приблудившийся журнал.
Я объяснила в двух словах. Петя оторвался от журнала и с удивлением воззрился на меня:
- Не вижу в твоем занятии прикладного смысла. И так ведь ясно, кто это все затеял.
- Мне гораздо интереснее, почему, - возразила я. – Как ты думаешь, можно будет найти в Москве человека, зная фамилию, имя, отчество, год и место рождения?
- В принципе, конечно, да. Если это не Иван Петрович Сидоров. И если он в Москве прописан. И если живет по этому самому адресу.
Я собрала остатки одуревших от духоты мозгов в кучку и стала вспоминать.
Милка где-то на полгода младше меня. Значит, год рождения – 1973. Родилась она в Сочи, это я помнила точно. А вот остальное…
Пришлось позвать Корнилова. Он старательно пытался не смотреть в мою сторону, но все-таки пришлось.
- Как Милкина фамилия? – спросила я.
- Милкина? Кольцова. А что?
- А отчество?
- Черт, не помню. Простое какое-то. Ивановна? Нет. Петровна? Нет, и не Петровна. А, вспомнил! Сергеевна. Так зачем тебе понадобилось Милкино отчество?
- Отстань! – невежливо отмахнулась я и повернулась к Пете: - Звони. Кольцова Людмила Сергеевна, Сочи, 1973.
Положив трубку, Петя сказал, что ответ будет часа через два.
После обеда совершенно неожиданно появился Антон.
- Завтра буду весь день здесь. С тобой, - сообщил он.
Правильно, на Петю особой надежды нет, подумала я, чуть-чуть, самую капельку демонстративно повиснув у него на шее. Спину между лопаток жгло – Корнилов, сидя все там же, на крыльце, пытался проглядеть во мне дыру размером с арбуз.
Дальнейшее снова смахивало на фарс. Антон не отходил от меня ни на шаг, а Герострат неизменно оказывался поблизости и смотрел, смотрел… На Антона – ненавидяще, а на меня – все так же жалостливо.
А я… Я поменялась с ним ролями. Теперь была моя очередь отпихивать одной рукой и придерживать другой. Потому что все, что я ни делала, было немного… чересчур. Хоть это мне и не нравилось, удержаться не было сил. Почему не нравилось? Да потому что стала бы я пытаться вызвать ревность человека, к которому равнодушна?
Похоже, Антон тоже чувствовал это, потому что все чаще хмурился и посматривал на меня с недоумением, приправленным толикой раздражения. Что касается Пети, тот все чаще морщился, как воспитанный зритель на плохом спектакле, не позволяющий себе бросить на сцену гнилой помидор, свистнуть или хотя бы просто уйти.
Из Москвы позвонили только вечером. Надо ли говорить, что ни одной Людмилы Сергеевны Кольцовой, родившейся в Сочи, в столице не оказалось? И это расстроило меня до слез.
- Андрей, а нельзя найти ее родителей? Может, они знают, как с ней связаться? – не могла угомониться я, чуть не плача.
- Отец у нее умер. А мать уехала к родне на Кубань.
- А друзья, подруги?
- Аль, ну не знаю я ни ее друзей, ни подруг, - простонал Корнилов. – Оно мне надо?
- Алла, она или вышла замуж и сменила фамилию, или живет без прописки. Или вообще уехала из Москвы, - Антон сел рядом на диван и обнял меня за плечи.
- Или умерла, - добавил добрый Петя.
- Да и вряд ли она сказала бы тебе что-нибудь полезное. Ты упустила вот что. Предположим, твоя соседка действительно кузина Ладыниной и рассказала ей о… господине Корнилове. – Господин Корнилов сцепил зубы, но промолчал. – Вернее, не о нем, а о неком молодом человека, весьма подходящем для задуманной операции. Ты полагаешь, эта Кольцова помогла идентифицировать объект? Но ведь это же невозможно! Нет, теоретически, конечно, может быть, что Ладынина либо уже была знакома с Кольцовой, либо случайно с ней познакомилась, и та вдруг раз – и разрешила страшную тайну. Но практически…
- Я читал один забавный рассказик, - влез Петя. – Там профессор читал студентам лекцию. И говорил о том, что тело весом 70 килограмм может поднять в воздух на один сантиметр и продержаться так в течение одной секунды, если все молекулы тела, двигаясь, совершенно случайно и одновременно совершат движение вверх. И вывел вероятность этого – абсолютно ничтожную.
- И что?
- А то, что при этом он двадцать минут висел на высоте полуметра от пола. Это я к тому, что может быть все.
- Нет, не верю, - покачал головой Антон. – Попомните мои слова, тут что-то личное. А вот что – этого я не понимаю, как и все остальные. Наверно, - добавил он после паузы, взглянув на Корнилова.
Герострат побагровел.
- Сколько раз я еще должен повторять, что…
- Let My People Go! – перебила его “Нокиа”.
- Слушаю! – отозвался Антон и вдруг вполне апоплексично, не хуже, чем Корнилов, побагровел. - Послушай, дорогая, - заговорил он тихо, с едва сдерживаемой яростью. – Во-первых, у меня его нет. А во-вторых, не пойти бы тебе… Да? Спасибо, что предупредила.
- Что, опять бывшая жена? – глупо спросила я.
- Нет. На этот раз действительно то, что ты подумала.
- Ладынина?! – хором завопили мы трое.
- Она, лапушка.
- Слушай, а ты ее знаешь? – не менее глупо продолжала приставать я. – Ну, лично?
- Видел два раза. Один раз в Москве, другой – здесь. Строила глазки, прижималась коленкой под столом. Шлюха и есть шлюха.
- Да фиг с ней, со шлюхой, - не выдержал Петя. – Что?
- Разумеется, хочет диск. В обмен на то, что не сообщит компетентным органам, где вы находитесь.
У меня на мгновение потемнело в глазах. Что делать-то?!
- Не паникуй! – Антон погладил мою руку.
- Странно. А где же диск? – удивился прагматик Корнилов. – Я думал, у нее.
- Мы тоже так думали.
- Черт, меня просто бесит, что какая-то баба… - Корнилов стукнул кулаком по колену и от негодования не нашел больше слов.
- Вы, юноша, повторяетесь, - снисходительно улыбнулся Антон, получая удовольствие от того, что Корнилова покоробило слово “юноша”. – Она не какая-то баба. Она очень хитрая и наглая баба. И притом не одна. В их дружном коллективе, насколько мне известно, даже определенные коррумпированные… э-э, милицейские чины. К тому же ничем не примечательного человека найти весьма сложно. Она же не актриса, не криминальный авторитет, не депутат. И даже теперь не жена депутата.