Тело продолжало чесаться и зудеть. Зуд был неравномерным, то отпускало, то схватывало с новой силой, и тогда приходилось закрывать глаза. Но было велено, а может просто рекомендовано, первые 15–20 минут сидеть и ждать. И Сергей сидел, время от времени вытаскивая часы.
Ровно в 11 он встал и направился к Ландштрассе. Идти было тяжело, чужие ноги плохо слушались, казалось, что он на костылях или на ходулях. Ещё сложнее оказалось перейти улицу – именно в тот, момент, когда он собирался это сделать, по улице промчались два всадника на гнедых лошадях. А потом проехала запряжённая парой лошадей карета. Что ж, и здесь нужно быть осмотрительным.
Через сотню метров он увидел трактир, или как там оно называлось. Вход в трактир был ниже уровня тротуара – три ступеньки вниз. Заскочил. Четыре небольших столика. Всего один посетитель с кружкой пива. Официант – маленького роста мужчина, бросился к нему.
– Чего желает господин?
– Пить, – Сергей бросился к ближайшему столику и плюхнулся на стул. Не свои ноги подкашивались.
Вернулся официант с большой кружкой пива. Сергей испугано глянул на пиво. Можно ли в такой ситуации? Но мучившая его жажда не оставляла места для размышлений. Он сделал большой глоток, буквально втянув в себя чуть ли не треть кружки.
Стало легче. Даже зуд уменьшился. Далее Сергей пил пиво небольшими глотками. Когда кружка закончилась, подозвал официанта и попросил бутерброд и стакан воды.
– Минеральной?
Сергей кивнул. Вскоре перед ним стояла тарелочка с двумя бутербродами с салом и стакан.
Бутерброды были невкусные. Или, по крайней мере, непривычного вкуса. И вода имела странный привкус. Может быть это связано с физиологическими изменениями при переходе в другое тело?
Сергей ещё раз подозвал официанта. Возможно, здесь просто кладут деньги на стол, но он не знал цен. Ладно, они прекрасно видят, что он иностранец, скорее всего догадываются, что чех. Не грех спросить. И, заодно, узнать – где туалет.
Туалет оказался вполне цивилизованным – отдельная кабинка, дверь с крючком. Сергей проверил содержимое бумажника. Двести восемьдесят крон. Хорошие деньги для 1905 года. Тщательно изучил паспорт – сложенный вчетверо плотный лист бумаги, с печатями и описанием внешности хозяина. Фотографии в те времена ещё не научились вклеивать в документы. Письмо на чешском языке – явно деловое. Фотография приятной женщины. Возможно, жена. Господин Кубейка был женат, но до историков XXI века фотография жены не дошла.
После трактира шагалось легче. Ноги перестали казаться ходулями. Сергей направился к почте.
У почты он оказался в 11 часов 40 минут. Не потребовалось даже доставать карманные часы, в небольшом зальчике на стене висели красивые часы в деревянном футляре. Сергей подошёл к окошку и попросил у услужливого почтового служащего – уже немолодого человека в форме – семь листов бумаги и три конверта.
– Сразу наклеить марки? Куда господин отправляет письма?
– Да, спасибо, наклейте. Письма в Россию.
Служащий не удивился – Сергей обратил на это внимание – и направился к высокой стойке с чернильницей и ручками.
Выбрал ручку получше, с тонким металлическим пером. Подвинул поближе чернильницу. Хорошо, что у них были занятия по письму инструментами начала прошлого века, а то бы клякс наделал! Сергей стал писать первое письмо.
«Мой дорогой Алексей Михайлович!
Не удивляйся тому, что это письмо отправлено из Австрии. Я здесь оказался, случайно, проездом. Но неожиданным образом мне удалось узнать то, что тебе будет непременно интересно»
Сергей писал яти и «и» с точкой, там, где казалось ему верным. Занятия по грамматике русского языка начала ХХ века не прошли даром. Конечно, ошибок будет много, но далее господину полковнику станет не до ошибок.
«Перед отъездом мне выпало удовольствие беседовать с господином Рыбкиным, Сергеем Ивановичем, и я получил от него множество полезных советов, кои помогут мне, а значит и вам, преуспеть в делах наших.
По совету господина Рыбкина я имел только что встречу с человеком, чрезвычайно осведомлённым в делах наших, а также и в делах банковских».
Впервые со времени перемещения Сергей улыбнулся. Подполковник – сообразительный человек, поймёт недоговоренность и намёки, а дойдя до этих строк подскочит. Ещё бы, господин Рыбкин – его лучший филёр, расторопный и сообразительный. Подполковник работает с ним лично, никому не доверяет…