Сергей продолжал аккуратно выводить слово за словом, соблюдая стиль, коим писали письма в начале ХХ века. Он помнил всё, никаких провалов в памяти не ощущал, равно как и нарушения логики. Непонятно, почему эксперты просили не упоминать фамилию Маннергейма, хотя в Гельсинфорсе не так-то много графов, чья фамилия начинается с буквы «М» – вычислить легко. Имя Ленина разрешили писать как «Вл. Ул.». Сергей считал, что можно было бы писать фамилию Ульянов полностью – кто в те времена слышал об этом человеке – но не хотел нарушать инструкции.
В конце письма попросил передать сердечные приветы Елизавете Андреевне и деткам – Никите, Федору, Наташе и Андрею. Полковник ещё раз подскочит от изумления – загадочный автор письма знаком с его семьёй!
Второе письмо требовалось писать в совершенно ином стиле. И Сергей начал:
«Уважаемый профессор! Я имел удовольствие бывать на ваших лекциях и беседовать с вами. Однажды мы беседовали о необычных свойствах гриба Penicillium notatum. Вы помните, я начинал с изучения работ известного вам господина Дюшена, и сумел повторить некоторые из сделанных им опытов, что убедило меня в полной его правоте.»
Сергей улыбался. Профессор будет бить себя по лбу пытаясь преодолеть возникший провал в памяти, пытаясь вспомнить, кто же из его студентов взялся повторить опыты Эрнста Дюшена – молодого военного врача из Франции, чья диссертация об антагонизме между микробами и экстрактом из Penicillium notatum была отвергнута научным сообществом. Учёным в Париже это показалось невероятным и даже напоминающим шарлатанство. Молодому врачу – а тогда Дюшену было всего 23 года – порекомендовали продолжить исследования, прежде чем заявлять о них в диссертациях. Дюшен продолжил, хотя военному врачу, который проходил службу на Востоке, это было не просто. Он лечил местное население от тифа, пробовал применять экстракт из Penicillium notatum против других болезней.
В конце концов ему удалось перевестись в полк, расквартированный на севере Франции, но к тому времени у него самого появились признаки тяжелой болезни. За год до того момента, когда Сергей оказался в австрийском Линце, Дюшен был отправлен в отставку по состоянию здоровья – туберкулёз. Он не сумел или не успел объявить миру о создании пенициллина. Спустя тридцать лет Флеминг повторил его открытие.
Теперь Сергей собирался – с помощью тех, кто отправил его в 1905 год – исправить эту досадную несправедливость. А заодно, приобщить к открытию пенициллина одного из соотечественников, который в той истории сгинул в огне гражданской войны. Может, это его спасёт, если письмо полковнику не сработает. Пенициллин появится на пару десятилетий раньше.
Письмо заняло три листа. Сжато о производстве, возможностях, применении.
Третье письмо Сергей начинал почти что официально.
«Глубокоуважаемый Александр Петрович!
На протяжении нескольких лет мне посчастливилось помогать в научных изысканиях Ивану Васильевичу Мушкетову, память о котором я бережно сохраняю до сих пор. Недавно я обнаружил, что из списка открытий, сделанных Иваном Васильевичем странным образом исчезли несколько перспективных месторождений, о коих и хочу вам напомнить.»
Далее следовал небольшой список месторождений «открытых» в разные года профессором Мушкетовым. С кратким описанием.
Пусть поломают голову – почему сам Мушкетов, скончавшийся пару лет назад от воспаления лёгких, об этих открытиях не счёл нужным рассказать. А единственный, кто знает о них – это его помощник, которого никто не может вспомнить.
В конце – как бы случайно – было упомянуто, что автор этого письма сейчас находится по пути в Дармштадт, родной город отца Екатерины Павловны, жены Мушкетова. О том, что отец Екатерины Павловны, немецкий горный инженер Йосса родом из Дармштадта, знали лишь самые близкие к семье люди. Конечно, где Линц, а где Дармштадт, но кто сказал, что он едет в Дармштадт из России? Может быть, он из Белграда едет.
И ещё одна мысль промелькнула в голове, когда он заклеивал третий конверт – если первое письмо сработает, то сына профессора Мушкетова, также профессора – Дмитрия Ивановича Мушкетова, ректора Горного института – не расстреляют в тридцать восьмом.
Служащий, принимавший письма, смотрел на Сергея с любопытством. Ещё бы! Полтора часа заняли эти письма, у Сергея уже ноги гудели.
– Господин – журналист? – с любопытством поинтересовался почтовый служащий.
– Почему? – удивился Сергей. И, чтобы не создавать паузы, добавил, – Посредник.