Куяма открыл глаза невыспавшийся, с головной болью. Отца уже не было дома. Может, сказаться больным и провести денек в постели? Конечно, Шефа это не обрадует, но с другой стороны, вряд ли он так уж жаждет сейчас лицезреть своего незадачливого протеже. Самое милое дело не показываться на глаза Шефу, пока нельзя будет похвалиться конкретными результатами. Господи, да где их взять, эти результаты?! И тут вдруг его осенило. Ведь он еще при чтении сценария принял определенное решение, а потом оно совершенно улетучилось из памяти, и, пытаясь вернуть утерянную мысль, он ощутил необычную боль; так "болит" у человека ампутированная рука или нога. Сонливость и дурное самочувствие как рукой сняло. Куяме казалось, что даже "гориллам" Маццо-ни не удержать его в постели. Он умылся, но времени на завтрак пожалел. Машина -- - черный "ниссан-прези-дент" -- стояла в гараже, отец, судя по всему, отбыл на служебной. Куяма на какой-то миг заколебался. Он еще ни разу не брал отцовскую машину без спроса, но ведь рано или поздно должно же это случиться. Разумеется, отец другого мнения на этот счет, но если и брать машину, так именно в тот момент, когда первое серьезное дело в его практике вроде бы близится к развязке
Он гнал машину по шоссе, направляясь к резиденции КМК. Куяме удалось полностью восстановить душевное равновесие. Утренний поток схлынул, дорога была относительно свободной. Машина слушалась малейшего движения водителя, и Куяма наслаждался ездой. Он вставил в магнитофон американскую кассету, и теперь ему казалось, будто вчерашний день -- всего лишь дурной сон.
Он припарковал "ниссан" перед зданием офиса. Швейцар в униформе бросился стремглав, чтобы распахнуть дверцу. Вот что значит прибыть в роскошном черном лимузине. Кабинет директора-распорядителя помещался на третьем этаже. Куяма решил, что он достаточно глубоко проник в закулисные тайны КМК и кинопромышленности, чтобы позволить себе строить предположения. Директор наверняка окажется профессиональным менеджером, именно он представляет интересы Джонни Адзато и правления акционерного общества -этого скопища бездельников. При виде директора Куяма подумал, что не ошибся. Господин Миура казался типичным образчиком прилежного японца. Невысокого роста, в очках, учтивый, скромный. На таких вот трудягах и держатся заводы, конторы, акционерные общества. Такой господин Миура по пять лет не пользуется отпуском, а потом едет отдыхать в Европу. Дорвавшись до крепких европейских напитков, напивается допьяна, фотографирует всех своих спутников подряд, а те в свою очередь запечатлевают его, послушно таскается по всем музеям Парижа, а затем в Лидо, глотая слюнки, пожирает глазами обнаженных танцовщиц, похожих одна на другую как две капли воды. Конечно, в баре ему достается самое скверное место, а шампанское наливают из початой бутылки. И тут взгляд Куямы перешел на развешанные по стенам старые фотографии и афиши.
-- Вас тогда и на свете не было, -- директор приветливо улыбнулся. -Мое имя больше скажет вашим родителям.
Теперь и Куяма сообразил, что к чему. Ну, конечно же, это Сигэки Миура, прославленный киноактер довоенной Японии! Можно бы предположить, что эта легендарная личность давно уже перекочевала на страницы истории кино, и вот вам -- неожиданная встреча в директорском офисе. Куяма и это воспринял как признак, что удача не покинет его сегодня. Стоит ему рассказать дома об этой встрече, и ему простят самовольство с машиной. Кто бы мог подумать, что этот невзрачный человечек в молодости был кумиром его матери!
Миура наслаждался, видя его смущением
-- Удивлены? Не вы первый...
-- Не случайно люди удивляются. Вам бы заниматься искусством, а не в конторе... -- Куяма запнулся. Он хотел сказать: "а не прозябать в конторе", однако, обведя взглядом кабинет, вынужден был признать, что не прав.
-- Полно, мой друг! Надо уметь вовремя уйти. Я ведь выступал в амплуа первого любовника. Вы хоть представляете себе, что это значит? Если представляете, тогда хорошо. А теперь взгляните на меня и скажите: можете вы вообразить меня в роли первого любовника? Нет? Вот видите, поэтому я занимаюсь бизнесом, а не искусством.
-- Гм... Вероятно, какого-то похожего решения ждали и от Адзато?
-- Конечно. Правда, он еще не исчерпал своих возможностей. Ему просто надо было сделать передышку. Или изменить типаж... я уж не знаю. А вы, я слышал, расследуете дело о смерти несчастного Джонни?
-- Да, -- Куяма не сумел скрыть гордости. -- Я хотел бы получить кое-какую информацию.
-- Пожалуйста, -- Миура королевским жестом обвел кабинет, словно желая сказать: все, что здесь есть, -- к услугам полиции.
-- Меня интересует вот какой вопрос: не собиралась ли компания в последние месяцы уволить кого-либо из работников студии -- к примеру, ассистента режиссера -- за злоупотребление наркотиками?
В Миуре мгновенно проснулся директор, тотчас же отодвинув на задний план актера.
-- Что вы подразумеваете под "последними месяцами"? Два месяца, полгода?
-- Н-ну... -- Куяма подождал, вдруг этой невнятной подсказки окажется достаточно, однако Миура предпочитал точность. -- Скажем, пусть будет год, -- рискнул он.
-- К вашим услугам. -- Миура действовал быстро и энергично. Тотчас же отдал по телефону распоряжение собрать необходимую информацию. Куяме казалось, он видит, как человек на другом конце провода в свою очередь звонит куда-то, и так далее, до бесконечности. Но, судя по всему, дело обстояло проще. Ответ пришел через несколько минут, и полицейский инспектор вынужден был признать, что, хотя КМ К и является кинофирмой, заправляют ею отнюдь не артистические натуры.
-- Вы интересовались, собирались ли мы кого-нибудь уволить за пристрастие к наркотикам, не так ли?
-- Да, -- удивленно ответил Куяма.
-- Ну так мы не только собирались, но и уволили одного ассистента. Три месяца назад.
-- И Адзато не сумел ему помочь?
-- Джонни? Чем он мог бы ему помочь? Он не имел к этому делу никакого отношения. Куяма был просто поражен.
-- Вы хотите сказать, что Адзато даже не пытался как-то вступиться за этого беднягу?
-- С какой стати ему было вступаться? -- настал черед Миуры удивляться.
Бывший первый любовник явно не принадлежал к категории людей мягкосердечных. Куяма рассудил, что в задачи центрального отдела расследования убийств не входит объяснять чиновникам, с какой стати люди иногда должны вступаться друг за друга. Поэтому он предпочел попросить адрес уволенного ассистента. Миура снова набрал какой-то номер, а затем с насмешливой улыбкой продиктовал:
-- Миямото Кэндзо. Живет в Асакусе. Но ведь эти сведения мы уже сообщили вашему коллеге.
-- Какому коллеге? -- спросил Куяма, чуя неладное. Директор вновь запросил по телефону невидимого всезнайку.
-- Некоему инспектору Эноеде. Знаете такого?
Дэмура встал в обычное время. Вышел в миниатюрный садик и с часок потренировался, затем принял душ и с удовольствием позавтракал. На часы он даже не смотрел, и без того зная, что ему уже давно надо быть в участке. Его не слишком беспокоило это обстоятельство. Когда Дэмура решил, что готов к выходу из дома, он недолго думая совершил поступок, на который, как ему казалось двадцать лет, никогда не решится: он позвонил начальнику полиции. Конечно, можно бы позвонить и господину Кадзэ, начальнику отдела расследования убийств, но Дэмура считал, что Кадзэ и сам в состоянии был бы додуматься до такой элементарной мелочи: отозвать его из участка на время следствия. Да, Кадзэ должно быть стыдно! Не станет он, Дэмура, просить его об одолжении.