Она с ненавистью посмотрела На Доулиша.
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказал он мягко. — Но ты ошибаешься. Если бы ты и отдала им настоящие ключи, это не помогло бы тебе. Ты всегда будешь в опасности, до тех пор, пока я не приду с ними к какому-нибудь соглашению.
— Какому соглашению?
— Зачем тебе об этом беспокоиться?
Выражение ужаса появилось на ее лице, а с ним и презрение. Он догадывался, что она думает, но лицо его оставалось спокойным.
— Вот как! Вы собираетесь пойти с ними на сговор! Вы собираетесь иметь дело с ними, и вы еще говорили мне, что я непорядочная! Вы хотите получить свою долю, поэтому и не сообщаете в полицию… Вы… вы — крыса! Хуже, чем крыса, змея!
Резко отвернувшись лицом к окну, она уставилась на глухую кирпичную стену. Дождь не прекращался.
Впервые Доулиш начал доверять ей, верить, что только страх заставил ее броситься на лестницу, страх, который был ему вполне понятен. Но она была слабой и своенравной. И если бы ее допрашивали — а ее будут допрашивать, — она сказала бы Кейт или Стину все, что думает о нем.
Он посоветовал:
— Послушайся моего совета, Хелен, не пытайся бежать, лучше сядь и жди, что будет. Если сделаешь это, все будет нормально.
Он повторял адрес снова и снова: сорок один, Килиджер-стрит, Лайм-хаус. Он пощупал свой нагрудный карман. Бумажник был на месте, но не было клочка бумаги, на котором он записал имена и адреса уполномоченных коммивояжеров. Он не мог вспомнить адрес Бенсона, но, может быть, вспомнит его потом. Это хорошо, что он спрятал настоящие ключи, они находятся в надежном месте, в его клубе.
Ключ, в замке повернули, и в комнату, шаркая тапочками, вошел Сова. Его маленькие жесткие глаза уставились на поднос.
— Приятно видеть, мистер, пустые тарелки. Эй, ты, — сказал он, повернувшись к Хелен, — выходи.
Она быстро повернулась:
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал: выходи. Какой-то человек хочет видеть тебя.
— Нет! — Ее охватил ужас.
— Не делай больше глупостей, или получишь то, чего заслуживаешь. А ну, выходи!
Она повернулась к Доулишу, трогательно протянув к нему руки.
— Все в порядке, — успокоил ее Доулиш, — я пойду с тобой.
— Нет, не пойдешь! — выкрикнул Сова.
Доулиш засмеялся:
— Это мы посмотрим. Пойдем, Хелен.
Он взял ее под руку, и они пошли к двери.
За дверями был человек, он показал им пистолет.
— Доброе утро! — сказал Доулиш.
Человек был маленьким и жилистым. Доулиш протянул руку и легонько оттолкнул его в сторону. Еще один появился на верхних ступеньках лестницы.
— Доброе утро! — снова произнес Доулиш.
— Стон там, где стоишь!
— Не глупи, — сказал Доулиш. — Куда идет Хелен, туда пойду и я. Так нельзя: сначала вы заперли нас вдвоем в комнате на ночь, а теперь хотите, чтобы утром мы расстались.
Хелен тянула его назад, пальцы ее глубоко впивались в раненую руку, причиняя страшную боль, но он силой тащил ее вперед. Только два фута отделяли их от человека, стоящего на лестнице.
Человек отступил на две ступеньки. Доулиш последовал за ним. Кто-то еще появился на площадке внизу. Это была Кейт.
— О, привет! — поздоровался Доулиш. — Уже встала, так рано? Скажи, пожалуйста, этому ничтожеству, чтобы он был поосторожней, а не то я рассержусь!
Площадка была слабо освещена. Кейт стояла, высокая, спокойная и очень красивая, и улыбалась.
— Ладно, Кен, — сказала она, — пусть он идет тоже.
— Но ведь… — начал человек с пистолетом.
— Я сказала, что все в порядке.
Человек пожал плечами, убрал пистолет и быстро пошел вниз по лестнице. Доулиш последовал за ним, таща за собой Хелен. Кейт не двигалась, За ее спиной была открытая дверь. Она произнесла:
— Заходите.
Доулиш вошел в гостиную, которая была больше спальни.
В комнате был Стин.
— Я посылал за девчонкой, а не за Доулишем.
— А мне так надоела спальня, что я надумал прогуляться, —весело произнес Доулиш. — Садись, Хелен.
Колени ее дрожали, и он знал, что если она не сядет, то непременно упадет. Она страшно боялась Стина.
Стин сказал:
— Хорошо, ты уже прогулялся, а теперь иди обратно наверх.
Доулиш приметил еще один стул.
— Нет, пока не пойду. Я хочу выяснить одну вещь. Хелен…
— Кому что делать, будем решать мы!
— Не совсем уверен в этом. — Доулиш наклонился вперед. — Стин, вбей себе в свою тупую башку. Я мог бы вступить в игру. Я еще не решил, но мог бы. И это будет означать многое, чего ты еще не понимаешь. Я могу вывести полицию из игры, я легко могу направить ее по ложному пути. Понимаешь? Я могу помочь многими способами, но при одном условии. И если вы не согласитесь на это условие, у нас ничего не получится.