— Я знаю вас, сэр.
— Позвоните в Ярд сейчас же. Попросите их позвонить старшему инспектору Тривету по чрезвычайно неотложному делу. Они найдут человека на пустыре на Берн-стрит. Пусть пошлют туда доктора с аппаратурой для промывания кишечника: он был отравлен.
— Но…
— Проследите, чтобы они сразу же проинформировали старшего инспектора Тривета. Поторопитесь. Если человека еще не будет, когда они приедут, они должны спрятаться и ждать, пока его не привезут. И пусть дадут возможность уйти тому, кто принесет его. Запомните, больному нужно сразу же оказать помощь.
— Но…
— Старший инспектор Тривет все сделает как надо. Если вы этого не сделаете, на вашей совести будет человеческая жизнь.
Доулиш поспешил к машине. Он успел добраться до нее как раз тогда, когда входная дверь дома открылась и из нее вышла Кейт, неся перед собой коробку с игрушками.
Он подождал, пока она подойдет к машине, взял коробку и перенес ее, обойдя машину, на свою сторону, затем поставил на колени Тима. Кейт села рядом. Он включил стартер.
— Ты нашла контейнер с мышьяком?
— Да.
— Мы отвезем его на пустырь, недалеко отсюда. Дадим ему глоток виски и…
— Но его там найдут!
— Его все равно найдут рано или поздно. Чем скорее мы от него избавимся, тем лучше.
Они подъехали к забору, окружавшему пустырь на Берн-стрит. Доулиш выволок Тима из машины и протащил через калитку. Кейт стояла около уличного фонаря, наливая в стакан виски. Он положил Тима на землю, разогнул ему ноги и встал около него на колени, поддерживая его голову и плечи. Тим застонал и зашевелился.
— Просыпайся, старина, — уговаривал его Доулиш.
Кейт постучала одной из игрушек по стакану. Доулиш не видел порошка: он был слишком далеко от нее. Тим открыл глаза, и Доулиш сказал:
— Все нормально, Тим. Извини, но я должен был сделать это. Я хочу дать тебе выпить.
Кейт подала стакан. Он взял его и поднес к губам Тима. Тим попытался оттолкнуть стакан, но Доулиш прижал его еще сильнее.
— Тебе будет легче. Я был дураком, ты знаешь это.
Тим сделал глоток.
— Пей как следует.
Кейт наклонилась над ним, зажала ему нос и запрокинула голосу назад; рот открылся.
— Вливай! — сказала она.
Доулиш опрокинул стакан. Немного виски пролилось мимо; давясь, Тим глотал его, потом начал плеваться.
— Если он болен… — начала Кейт.
Тим перестал плеваться. Доулиш осторожно опустил его голову на землю.
Они благополучно вышли на улицу. Когда они трогались, Доулишу показалось, что он видит человека, стоящего в тени. Потом по Берн-стрит медленно проехала маленькая машина. Доулиш не смотрел ни на шофера, ни на Кейт. Он свернул на Пиккадилли-стрит.
— Куда мы едем? — спросил он грубо. — Может быть, на квартиру Тима, она была бы…
— На мою квартиру, — сказала Кейт.
На одной из темных узких улочек он спрятал человека, который лежал на заднем сиденье, затем поехал к конюшням, ведя машину по темной улице.
Кейт открыла входную дверь, вошла первой и пропустила Доулиша.
Поднявшись наверх, она зажгла свет. Когда дверь за ним закрылась, она прижалась к его груди и, глядя ему в глаза, улыбнулась.
— Утром ты будешь чувствовать себя лучше, а сейчас тебе надо выпить.
Она налила виски с содовой. И только когда он выпил половину, то вдруг подумал, что мог быть отравлен.
Он ничего не сказал. Она казалась совершенно спокойной. Постепенно им овладела усталость.
— Кейт, ты…
— Чуть-чуть веронала, — сказала она, — тебе нужно отдохнуть.
Он готов был убить ее. Ведь она могла сделать с документами все, что угодно.
Комнату заливал дневной свет, когда он проснулся. Он был один в кровати Кейт.
— Как видишь, ты жив, — сказала Кейт. Она стояла в дверях, прекрасная, как мечта. На ней был стеганый халат из шелковой ткани веселых тонов, который очень шел ей. Волосы ее рассыпались по плечам, отчего она выглядела совсем юной. На лице было лишь немного косметики. Когда она подошла к нему, он заметил, что на ней, кроме халатика, ничего нет. Трудно было поверить, что эта ослепительно красивая женщина еще вчера ночью зажимала нос Тима и запрокидывала ему голову назад.
Он знал, какое зрелище представляет собой. Это была изящная комната, обставленная мебелью в пастельных тонах, а он был небрит и, возможно, с синими кругами под глазами, просто животное, а не человек.
— Чай готов. Я скоро приду.
Она вернулась с пачкой утренних газет. Ничего не сообщалось ни о грабеже, ни о Тиме. Кейт была ослепительна, но она чувствовала, что у него не было настроения разговаривать с ней, и потому ушла, сказав, что он найдет бритву и все необходимое в ванной комнате.