Пыталась она долго. С трудом пытаясь вспомнить, какой прибор нужен для определенной части трапезы, она сосредоточенно следила за положением шеи, спины и рук, но совмещать всё упорно не выходило.
Горячие шлепки падали то на выю, то на лопатки, то на плечи и локти, опаляли кисти и заставляли блондинку свирепо скрипеть зубами и тихо материться. В очередной раз чертыхнувшись, она возмущенно вскрикнула и всплеснула руками, роняя книги на пол, ведь на этот раз с ладонью дворецкой встретились её губы. Злобно зыркнув на женщину, она схватила вилку для рыбы и с силой вонзила её зубцы в стол, прорывая нежную ткань скатерти и безнадежно травмируя столешницу.
Взгляд рыжеволосой остался холоден. Она молча смотрела на свирепо дышащую Лючию, будто пытаясь найти в её взгляде что-то определенное. Вину ли, стыд, а может обиду… Но глаза блондинки отражали лишь ярость и раздражение.
Оправив очки, Берта молча развернулась на каблуках и направилась к выходу.
— Серьезно?! Даже не назовешь меня животным?! Даже не заберешь грёбаную еду, чтобы заморить меня голодом?!
— Приятного аппетита, — сухо отозвалась дворецкая, удаляясь.
— Глупо было думать, что ты способна сделать хоть что-то! Ты, как все, чёрт бы вас побрал, бриташки! У вас функционален только язык: вы умеете лишь трындеть и вылизывать задницы!
Замерев в самых дверях, Берта выпустила смешок. Лючия не видела её лица, но заметила дрогнувшие при этом плечи.
— Да… Ведь куда лучше кидаться с ножом на неизвестного тебе человека, так? Куда лучше пытаться уничтожить то, что тебе не подчиняется? — женщина медленно развернулась, возвращаясь к блондинке. Её лицо было все также спокойно, но глаза сверкали недобрым огнём. Слуги, что присутствовали при этом, с испугом вжались в стены, наблюдая за закипающей старшиной дома. — Ведь лучше крушить семейные реликвии человека, который прямо сейчас пытается спасти твою шкуру! Да, делает это по собственной глупости, из собственных гадких целей, но именно благодаря этому ты сейчас не на Площади Правосудия, а в огромном поместье! — чем громче разговаривала рыжеволосая, тем четче в её речи проскакивала немецкая твердость языка, а скользкая «р» всё чаще прилипала к нёбу. — Сидишь не на электрическом стуле, как тот несчастный парень, которого давеча крутили по телеку, а в огромном кресле, а кормят тебя не тюремной баландой, а высокой кухней! Но вместо того, чтобы хотя бы попробовать показаться благодарной, ты разрушила единственную вещь, что была дорога лорду Аддерли из детства! — сжатый кулак стукнул по столу, заставляя вздрогнуть тонкие фужеры на нём.
В помещении воцарилась гнетущая тишина. Опомнившись лишь через минуту, Баттори снова поправила очки, легким движением выдернула вилку из стола и положила её на законное место. Прокашлявшись, она разорвала зрительный контакт, обнаруживая, что все её подчиненные поспешили удалиться, оставляя её наедине с преступницей.
Опустив глаза в стол, Лючия медленно вздохнула. Берта довольно расправила лицо, чувствуя, что одержала победу в несостоявшемся споре.
— Надеюсь, ты осознаешь все свои ошибки и… — охнув, она отшатнулась от вскочившей девушки, запоздало дёрнулась, пытаясь увернуться от её захвата, но лишь бестолково рванулась, уже оказавшись в крепкой хватке и болезненно застонала, встречая лицом поверхность стола.
— О, поверь, я все осознала, — выдохнула она, встряхивая прижатое тело. — И обязательно подумаю о своём поведении на досуге. Но теперь послушай ты.
— Как будто у меня есть выбор… Вся во внимании, — выдавила из себя рыжеволосая, морщась от боли в выкручиваемой руке.
— Никто, слышишь? Никто не смел разговаривать со мной в таком тоне. Никто из тех, кто остался жив.
— Какое милое уточнение, — проскрипела Берта, комкая собственным лицом скатерть.
— Тем более ты, девочка с золотой ложкой во всех местах, не смеешь учить меня жизни. Я прошла такую школу и видела такое, от чего ты бы стала мочить кровать по ночам.
— После встречи с тобой мне уже ничего не страшно, — снова попыталась парировать Берта.
— Сдалась вам эта статуэтка! Знаешь, что? Я знаю парня с чертовски ловкими руками. Если ты попросишь, как полагается, то он попробует что-то сделать с ней.
— Знакомый? Ещё один террорист? Боюсь, что еще одного повстанца поместье не переживёт, — дворецкая тщетно пыталась вывернуться. Или только... делала вид, что пытается?
— Если продолжишь в этом же духе, то не переживёшь этот день, — прорычала Фишер и схватила уже полюбившийся ей нож.