— Мам, не в интересах "Ferrero" оставлять шрамы на этом хорошеньком личике навсегда, — съязвил я, все еще заставляя себя улыбнуться, несмотря на пульсирующую боль в ребрах.
Она убрала руку с моей щеки и встала, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, задрав нос. — Ты знаешь, почему ты здесь, Закари?
Я позволяю своей дерьмовой улыбке сползти с лица, и на нем появляется пустое выражение. — Потому что Джоли Найт взяла верх над тобой, а ты вымещаешь это на мне.
Она начала расхаживать передо мной, громкий стук ее каблуков по холодному цементному полу отдавался у меня в ушах. — Нет, детка. Ты здесь, потому что я подозреваю, что ты на самом деле пал за эту маленькую бродяжку. И это ставит твою лояльность к нашей Семье под серьезное сомнение, потому что к концу этой маленькой ссоры, которую она затеяла, она будет мертва, а "Ferrero" получит все, что она украла у нас, и даже немного больше. — Она остановилась, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. — И это просто выворачивает меня наизнанку, Закари, если бы ты встал у меня на пути.
— Для тебя было бы довольно неудобно искать нового Наследника.
Она закатила на меня глаза, прежде чем возобновить свои расхаживания. — Я дала тебе и твоим маленьким друзьям доступ к самым желанным, красивым женщинам в городе, которые были у тебя на побегушках в любое время дня и ночи, и все же ты позволил этой девушке увести себя из твоей собственной семьи. Почему? Потому что у тебя остались какие-то приятные детские воспоминания?
Я уставился на нее. — Потому что она принадлежит нам. Какую бы дерьмовую причину ты и другие ни придумали для убийства Найтов, это ничего не изменило.
— Она пытается уничтожить нас, Закари, — отрезала она. — То, что мы сделали той ночью, мы сделали ради Семей. Я сделала это ради Ферреро. Для тебя.
У меня вырвался смешок. — Конечно, мам. Точно так же, как твой телохранитель избил меня из-за для меня.
Она вздохнула, и на ее селиконовом лице снова появилось выражение притворной озабоченности. — Я всегда считала, что в тебе больше от меня, Закари, несмотря на то, что ты так похож на своего бедного отца. Но, возможно, я ошибалась. Он всегда был просто красивым идиотом.
Я нахмурился, чувствуя, что защищаю своего отца, хотя у меня остались о нем лишь смутные воспоминания. Он умер во сне от аневризмы мозга, когда мне было пять, но я помнил его более счастливой и светловолосой версией себя. Оглядываясь назад, я понятия не имел, какого черта он нашел в моей маме, кроме того, что было на ее банковском счете.
— Итак, — продолжила мама, — я думаю, что оставлю тебя здесь с Рамоном и его командой еще ненадолго, детка. Мне нужно, чтобы ты действительно подумал о том, что важно для этой Семьи.
Мне не нужно было смотреть в другой конец комнаты, чтобы знать, что Рамон одарит меня своей версией злобной улыбки, которая лишь немного отличалась от гримасы, которая у него была обычно.
— И, — продолжила она, — после того, как Рамон поделиться тобой с друзьями… курс лечения ты будешь проходить у меня дома. Я уверена, что Академия позволит тебе закончить семестр заочно, и это позволит мне пристально следить за тобой, пока я не буду уверена, что ты выбрал правильный путь. — Она опустилась передо мной на колени в последний раз, ее темные глаза впились в мои со злобной свирепостью, которую она обычно направляла на всех, кроме меня. — И это также даст нам время похоронить эту несносную маленькую шлюшку-Найт в безымянной могиле рядом с ее родителями. Я подозреваю, что как только ее исключат из совета директоров, ты вспомнишь, кто ты такой, Закари.
Я попытался подавить дрожь, сотрясавшую мое тело. Я знал, что Джоджо была готова к тому, что ее война с Семьями перерастет в насилие, но это не остановило жестокую волну паники и отчаяния при мысли о том, что я снова ее потеряю.
Преодолевая этот ужас, я заставил себя в последний раз улыбнуться маме. — Игра начинается, мам. Я не могу дождаться, когда ты поймешь, насколько сильно облажалась.
Она покачала головой, снова вставая и поворачиваясь на каблуках. Она прошествовала обратно через комнату, указывая Рамону на дверь.
— Исправь это, — рявкнула она и вышла, громко хлопнув за собой дверью.
Рамон проводил ее взглядом, как больной, преданный щенок, которым он и был, прежде чем снова перевел на меня свои мертвые глаза.
Он двинулся вперед, и я приготовился к долгой ночи.