Не прошлое же. Сколько у него того прошлого?…
А вот еще вопрос: как ему удается так бесшумно ходить? Словно и в самом деле он умер, а меж сосен бродит его тень.
Тень Ланселота.
– Эй, вина попиватель, – послышалось из-за спины, – я нашел Ойлена. – Оки оступился и по колено ухнул в сугроб. – Сейчас явится, пьянчуга.
Только теперь Финдир обратил внимание, что на бедре Длинной Подписи болтается меч Ланселота.
– Ты что же, Оки, готовишься сражаться со зверями великими?
Тот глянул на оружие, равнодушно пожал плечами:
– Отчего нет? Финдир, все в мире меняется. В наше время героем может стать любой. Распорядиться, чтоб начали церемонию?
– Да уж, будь добр. И Ойлена сюда. Немедленно.
По варварским рядам пошло движение. Бухгалтеры спешно допивали вино, вытирали усы и становились в строй. Коренастенькие варварки в кордебалетных юбочках заняли места меж сосен. На огороженный помост вскарабкались музыканты.
– Вот он, в снегу стоятель. – Оки вынырнул из чащи, волоча за собой упирающегося малого в ярко-алом костюме с бубенчиками. – Сбежать пытался… Пьян порядочно, да ничего. Макнуть его в снег?
На лице Ойлена застыли капли влаги. Видимо, Оки уже макал его, и не раз, чтобы привести в чувство. Но шут выпил слишком много, чтобы так сразу протрезветь.
– Хватит, Длинная Подпись, уймись. – Король холодно посмотрел на Тальберта. – Ты пьян, шут? Отчего же?
– Я с похорон, потрясатель табунов. Хорошего человека хоронил.
– Не слышал, чтобы у нас кто-то умирал. Видимо, это твоя новая острота?
– Нет, король. Я помянул честного варвара, аларикского правителя. Того, кто держал свое слово.
– Ты жесток, Ойлен. Это всего лишь политика, понимаешь?
– За политику я тоже выпил.
Финдир поморщился. Бухгалтеры уж начали оглядываться. Отчего этот сумасшедший всегда так громко говорит?
– Ладно, шут. Встряхнись! У Аларика великий день – день славы и победы. Ты должен быть весел, мой шут.
– Конечно, король. Я буду. Говорят, ты спас мир этой ночью…
Слишком много знает, решил Финдир. Бесполезно спрашивать – откуда и почему. Чутье подсказывало, что долго Ойлен не проживет. Только человек, готовый к смерти, может позволить себе быть откровенным с королями.
– Уймись, шут! Лучше слушай: я скажу речь. Мне важно знать твое мнение, ведь это будет хорошая речь. По крайней мере, варварам она придется по вкусу.
– …Если они у тебя соловьи, то им понравится, – отозвался шут. – Но я не соловей. Меня ты баснями не накормишь.
Пока Финдир и Ойлен препирались, румяные варварки успели раскатать ковер от ног короля к арке с белой лентой. Золотой Чек ступил на багровые узоры. Тут же умолк шум, и бухгалтеры застыли, преданно глядя на повелителя.
– Слушайте меня, варвары, – начал король. – Слушайте речь, сыны Бьоки и Хрендира! Многие ли из вас помнят славы варварской эпоху? Тяжелые гроссбухи и всесокрушающие счеты наводили ужас на недругов Аларика. Боевой клич наших предков повергал врагов в отчаяние. Но пришли новые времена. Сладкие кружки из теста, с джемом, кремом и повидлом стали пищей охотников, ранее съедавших ухохотня за один присест. Ливреи да форейторские камзолы облекли чресла тех, кто раньше голышом спал на снегу.
Варвары озадаченно зашептались. С чреслами король перемудрил, перемудрил… немногие знали, что означает это слово. Лицо Харметтира приобрело скучающее выражение. Никакой ухохотине не сравниться по вкусу с тримегистийским сырным пирогом, решил он. Правитель безнадежно отстал от жизни.
– Пришла пора восстановить поруганную справедливость. Перед вами герой, который очистит мир от скверны цивилизации. Хоакин Истессо, Ланселот по праву рождения. Он несет меч, сокрушающий чудовищ.
Хоакин выступил вперед и поклонился варварам. Ножны на его бедре были пусты.
– Оки, негодяй, – зашипел Финдир. – Отдай ему меч! Иначе лишу своего благоволения.
Маленький варвар притворился, что не слышит. Хоакин подошел к королю, стал на одно колено.
– Дай, я обниму тебя, могучий герой. – Золотой Чек заключил Истессо в объятия. – На пути, – звук поцелуя, – к новому миру, – еще один, – без чудищ и неугодных королей.
– Ураааа! – взметнулись к небу боевые счеты.
– Ураааа! – заплескали страницами гроссбухи.
– Благословляю тебя, Хоакин. – В глазах короля блеснули слезы. – Будь мне как сын родной.
Истессо шагнул к туманному зеву портала. Белая лента на фоне серой струящейся мглы выглядела беззащитно. Последний бастион на пороге новой эры…
Стрелок остановился у ленты. Не глядя, протянул руку за ножницами. Строй варваров качнулся, бухгалтеры расступились, пропуская новое действующее лицо. Грудастая девушка с волевым лицом лебяжьей походкой двинулась к Хоакину. В руках – атласная подушечка, на подушечке – золотые ножницы.