– Спасибо, Хок. Вот чудо: я уже не волнуюсь! Почти.
Распахнулась потайная дверь за драпировками, и пошел деловитый Эрастофен.
– Госпожа Фуоко, следуйте за мной. Вам надо подготовиться к встрече с чудищем. А вы останьтесь, господин герой. За вами я вернусь позже.
Румянец сошел с лица Лизы.
– Уже?
Она пошатнулась и схватила Хоакина за плечо.
– Не бойся, – шепнул стрелок, – я с тобой. Ни пуха ни пера!
– К зверю, – ответила Лиза и, не оглядываясь, зашагала следом за альбиносом.
Зеркала.
Панели орехового дерева.
Люстры, несущие гроздья колдовских огней.
И вновь зеркала.
Целое море зеркал.
Мозаичные полы уходили вдаль сверкающими тропами. Багровые дорожки вились и вились без конца, превращая дворец в настоящий лабиринт. Отражения множились, и скоро Хоакин перестал понимать, где он и кто он. Если бы не фея, которую иллюзиями с толку не собьешь, он бы давно уже заблудился.
Фея почему-то сердилась на стрелка.
– Да в чем дело, Маггара? – не выдержал Хоакин. – Что тебе не нравится?
– Она тебе верила. Она ждала твоей поддержки, твоего одобрения, а ты ее бросил.
– Не бросил, а отпустил готовиться к ритуалу.
– В пасть чудищу. Молодец. Умница, Хок.
Обвинения Магтары были несправедливы и обидны: именно на такие слова отвечать труднее всего. Хоакин умолк в растерянности.
запела Маггара.
– Но…
– О боже…
– Маггара, стой!
Вы, сударь, наломали дров немало.
Кто спорит с женщиной, сокращает себе жизнь.
– Хорошо, хорошо, я виноват. Исправлюсь. Куда дальше?…
– Налево. Видишь дверь со знаком нижних миров? Устроим привал.
Знак, о котором говорила фея, походил на стилизованное изображение лохани. Внутри комната сияла непривычной белизной. Посредине стояла огромная мраморная ванна. Два крана, коврик в пупырышках, занавесь из бамбуковых реек.
И ни малейшего намека на окна. Мертвенный белый спет лился из волшебного шара над головой.
В кармане застучала табакерка. Стрелок щелкнул крышкой, и саламандра выбралась на волю.
– Ох! – Огненная змейка скользнула по белым плиткам. – Роскошь! Блеск!
– Инцери, веди себя прилично.
– Ага, щаз. – Ящерка разбежалась и заскользила по кафельному полу, как на коньках. – Волшебный дворец шарлатана! – взвизгнула она.
Кто-то снаружи подергал ручку, но, убедившись, что дверь заперта, ушел.
– Зря мы ушли из приемной, – вздохнул Хоакин. – Эрастофен обещал рассказать что к чему.
– Это была твоя идея – уйти.
– Разве? Хорошо, хорошо, моя. Не спорю. – Он деланно нахмурился. – Что будем дальше делать?
– Не знаю.
Стрелок подошел к зеркалу. Из-за прозрачной поверхности на него смотрел совершенно незнакомый тип: веселый рубака, бесшабашный, мечтательный, «Это я, – подумал Хоакин. – И я чувствую себя на своем месте. Словно Горацио Кантабиле, что из отравителя сделался поваром. Только я из разбойников превращаюсь…»
…в героя?
– Маггара! – Он ткнул пальцем в стекло. – Это я?
– Ты, конечно.
– Давно я чихал последний раз?
– Вчера. До того, как мы встретили карету Золотого Облучка. А что случилось?
– Ничего. Позавчера я встретился с Бизоатоном Фортиссимо. А до этого – помог Алану создать легенду о вольных стрелках. А до того сбежал из академии Града Града. Я ведь хорошо помню свое отражение. Оно всегда было – как бы это сказать? – слишком мягкотелым.
– Хок, помилуй! Ты нисколько не изменился. Уж я-то тебя отлично помню. Хотя… – В глазах Маггары мелькнуло сомнение. – Ты стал жестче.
– Я должен отыскать шарлатана.
– А Лиза?
– Лиза пока вне опасности. Она жертвенная дева и прекрасно знает это. Пока она следует привычному ходу вещей, будет все хорошо. Мне же в голову лезет всякая чушь.
– Что именно?
– Перед тем как навести заклятие, Бизоатон назвал меня Ланселотом. Почему? Я должен выяснить.
– Понимаю. Ты упрямый и своевольный. Всегда добиваешься своего… А еще – ты обещал Фуоко, что не оставишь ее. И мне жаль бедного Бахамота, потому что ему придется несладко.
– Значит, ищем шарлатана? – подняла голову Иниери. – Уррра!
Жизнь в Бахамотовой Пустоши удивительна. Тримегистийцы все немножечко маги, а потому трепетно относятся к словам.