– Господи! – закричал он. – Помоги мне!
Я услышала, как что-то стукнулось о дно колодца. Его очки, видимо.
Я встала. Мой ноготь зацепился за его комбинезон и сломался. Я заметила это, только когда встряхнула рукой, и капельки крови брызнули мне в лицо.
– Лили, Господи, помоги мне!
Я подползла ближе, где его нога застряла в камнях. Поняв, что долго он не продержится и обязательно упадет, я все же схватилась за поношенную подошву и толкнула ее вперед. Чет издал звук, похожий на мычание, потом я услышала скрежет и громкий стук, когда он ударился о дно колодца. Я ждала, что он снова закричит, но было тихо. Только грязь и комья земли полетели вниз, и две вороны каркали друг на друга на другом конце луга.
Я достала фонарик из кармана и повернула, чтобы включить. Свет был неяркий, но его хватило, чтобы осветить темный колодец. Я думала, что руки будут дрожать, но ошиблась. Я была абсолютно собрана и думала только о происходящем, словно читала хорошую книгу и не заметила, как пролетело время. Я заглянула через край и направила свет на дно. Я не сомневалась в том, что Чет останется жив после падения и будет умолять меня помочь ему. Я готовилась к этому. Однако он лежал на дне колодца, на спине, раскинув ноги, шея была свернута. Я разглядывала его. Фонарик светил слабо, а в колодце летала пыль, но было видно, что он не шевелится. И тут я заметила еле уловимое движение и услышала глухой вздох, который мог издать только Чет или то, что мы потревожили в заброшенном колодце.
Я поднялась и направилась к небольшой горке камней, которые набросала неподалеку. Я выбрала самый большой, с зазубренными краями. Мне пришлось тащить его обеими руками, держа фонарик в зубах. Переваливаясь, как пингвин, я вернулась к колодцу, забралась на него и нагнулась. Направив фонарик во тьму, я прицелилась как можно лучше и скинула камень прямо на голову Чета. Я не смотрела, как он летит, но услышала звук удара. Словно раскололся арбуз. Если Чет был еще жив после падения, сейчас он точно умер.
Руки болели от того, что пришлось тащить такую тяжесть, и я сидела, не шелохнувшись. Ворона следила за мной со своего наблюдательного пункта на ветке высохшего клена на краю луга. Интересно, чует ли она смерть? Она опустила голову, взъерошила черные крылья. Мне показалось, она приветствует меня на пороге нового, совершенно особого мира.
Выключив фонарик и положив его в карман, я вытащила балку из земли и скинула ее вместе с вымазанной веревкой в колодец. Затем перетащила к колодцу еще шесть валунов и скинула их на Чета. Позднее я планировала засыпать его основательнее, но решила, что это подождет. Почти стемнело, сиреневые облака помрачнели, луг и окружавший его лес поблекли, расплываясь в шероховатых оттенках серого. Я планировала вернуться в квартиру над мастерской, упаковать вещи Чета, принести их обратно к колодцу и бросить вниз. Затем я собиралась забросать все камнями и закрыть колодец крышкой. Но возвращаясь через темнеющий лес, освещая фонариком лишь крохотное пятно тропинки, я решила, что лучше сложить его вещи сейчас, а отнести к колодцу рано утром. Родители наверняка проснутся поздно.
Я прекрасно знала квартирку над мастерской. Это было одно из моих излюбленных мест, но я не приходила сюда с начала лета, с тех пор, как приехал Чет. Я беспокоилась, что у него много вещей, но зря. Он до сих пор не разобрал свой серо-зеленый рюкзак, который валялся рядом с кроватью. Я стала осматривать комнату, освещая ее фонариком, и вдруг поняла, что могу просто включить свет. Даже если кто-то из родителей выглянет в окно спальни, то вряд ли он удивится тому, что в квартире Чета горит свет. На самом деле они больше удивятся, если света не будет.
Лампа бросила сумрачный желтый отсвет на выбеленные стены и широкие, голые доски паркета. В квартирке было мало мебели, только мое любимое кресло-мешок, почти уже сдувшееся, и два стула с рваной обивкой, из которой торчала губка. Стул с пастельным узором был еще одним моим любимым местом для чтения. Я обрадовалась, что Чет сложил на нем книги. Значит, он не сидел на этом стуле.
На кровати валялась одежда, несколько футболок и пара белых трусов. Я взяла одну футболку, завернула в нее трусы и уложила все в рюкзак. Затхлый, тошнотворный запах человеческого тела доносился из полупустого рюкзака, но в квартире пахло не так плохо, как я думала. В основном смолой и пеплом. На полу стояла банка из-под кофе, почти до краев набитая окурками. Я подняла ее, раздумывая, куда ее поставить, и решила, что можно засунуть в рюкзак. Чету уже никогда не пригодится его одежда.