- Будем здоровы! - сказал егерь, подойдя, и освобожденно скинул с плеча наземь рыболовный бредень, намотанный на палку. - Фу, черт... Дядя Жора я.
- Будем, будем! - откликнулся из-под дерева сопровождающий Руслан. Сперва опохмелимся, а потом уже будем здоровы... Чего опаздываешь-то?
- Это не я, - нашелся дядя Жора и улыбнулся совершенно беззаботно, это вот он опаздывает. - И указал рукой на заходящий на посадку "АН-2". Гляди!
Руслан и не подумал пялиться на порхающий над полем "кукурузник". Медленно поднявшись с земли, он, прижимая большой палец к ноздре - сначала к одной, потом к другой - старательно прочистил нос, оборотился к милицейскому бараку и замахал руками. Это означало, что время пришло и можно отправляться в путь. Г-н Конурбаев немедля появился на крыльце с трубой и ружьем. Милиционер тоже вышел проводить охотников.
- Примите подарок от нашей фирмы, - сказал г-н Конурбаев с крыльца, как с трибуны. - Охотничий талисман. - И протянул Дику деревянную коробочку.
Дик был растроган. Открыв коробочку, он обнаружил в ней, в красной бархатной постельке, металлическую скобу с фигурными ушками, величиной с палец.
- Что это? - спросил Дик.
- Наш народный музыкальный инструмент, - сказал г-н Конурбаев.
- А что, - сказал я, - будем играть в свободное время. На фоне Хан-Тенгри... Может, это такой манок для Марко Поло.
- Тут бархат, - сказал Дик. - Вы такого даже в Нью-Йорке не купите.
- Ну, Нью-Йорк! - сказал я. - Мало ли чего там нет... Я видал, как играют на этой штуке: вставляют ее в пасть и дергают за скобку. И во рту возникают музыкальные звуки. Приморские народы дуют в этом случае в большую раковину, а в горах где вы возьмете море?
- Зачем же тогда егерь принес невод? - задал резонный вопрос Дик.
- Во-первых, это не невод, а бредень, - сказал я. - А во-вторых, я понятия не имею, что он им собирается ловить и, главное, где: тут Волга нужна как минимум или лучше Миссисипи.
- А вы видели, что у него с носом, - спросил Дик, - у этого дяди Жоры?
- А то! - сказал я. - Ну, может, упал где-нибудь. С горы.
Самолет выл, трещал и кашлял, и эта какофония пробуждала в моем сердце героический отзвук: путешествие будет опасным. Нас ждут серьезные испытания, тяготы и лишения, а Марко Поло окажется сродни тигру или льву и окажет сопротивление. Да и "кукурузник" был похож изнутри не на пассажирский лайнер, а на военное средство для воздушной перевозки спецназа к месту боя и смерти.
С высоты птичьего полета озеро напоминало растянутую для просушки шкуру, мездрой вверх. Горные цепи окаймляли лоснящуюся воду с севера и юга, а на востоке светилось ледяное навершие Хан-Тенгри, подсвеченное высоким солнцем в золотой и алый тона. Самолет то проваливался в воздушные ямы, то карабкался по отрогам туч. Сопровождающий Руслан, разлегшись на полу и подложив под голову свой мешок, безмятежно спал, а дядя Жора с кислым видом наблюдал небесную стихию через мутный иллюминатор. По пути к Хан-Тенгри нам предстояло совершить промежуточную посадку и принять на борт второго сопровождающего, местного коновода с практическим опытом.
Мы сели посреди гор, на окраине какого-то кишлака с райским названием Пои-Мурда. Незаглушенный двигатель самолета кашлял и стрелял. Коновод протиснул в узкую дверцу ящик водки, а затем ввалился и сам.
- Салям алейкум, Питьке! - приветствовал коновода разбуженный мелодичным звоном бутылок Руслан.
- Здоров, братан! - уложив на ящик винтовку-малопульку, отозвался Питьке и захлопнул за собою овальную дверцу, отделяющую нас от небесного пространства.
Надо сказать, что, судя по славянским чертам лица, Питьке был никакой не Питьке, а скорее Витька либо Петька. Его заросшая рыжей щетиной морда и нос пуговкой пришлись бы куда более кстати в какой-нибудь деревеньке на Орловщине или Тульщине, чем в кишлаке Пои-Мурда. Но неисповедимы пути Господни - как духовные, так и ножные.
- Как его звать-то, а, дядя Жора? - прокричал я, наклонившись к уху нашего егеря: "кукурузник" как раз поскакал на взлет.
- Да Витька это Еремин, - сказал дядя Жора. - А лошадей уже на месте возьмем.
- Он водки вон принес целый ящик, - сказал я и замолчал, ожидая реакции егеря.
- Ну да! - оживился дядя Жора. - А как же! В горах денег нет, откуда там деньги. Вот бутылкой и будем платить, и самим тоже надо. Ты не бойся, обратно не потащим!
- А Марко Поло убьем или как? - спросил я с сомнением.
- А как же! - успокоил меня дядя Жора. - Обязательно! И волков наловим.
- Каких волков? - спросил я уже с дурацкой улыбкой. - Как?
- А вот сетью, - объяснил дядя Жора и указал на бредень, валявшийся в хвосте самолета.
Дик этого разговора не слышал, а то бы порадовался вместе со мной.
Не скажу, что я завзятый охотник, но звериную кровь могу пролить. Да, могу.
Всякой охоте предшествует продуманная тщательная подготовка, а завершает ее дружеская пирушка на природе: шипит на огне мясо, и водка, журча, бежит к печени охотников. Люди с сердечной радостью, как в добрые допотопные времена, пожирают убоину, добытую собственными руками. Тут и костер, и звездный вечер, и увлекательные лживые рассказы... Исключение составляют лишь профессиональные охотники, которые колотят дичь на продажу: те не пируют и не врут у костра.
Подготовка начинается задолго до часа стрельбы и включает в себя выслеживание, преследование, загон или засаду; всем хватает дела. Сам выстрел занимает считанные секунды: "Бах, трах!" - и кусочек обточенного свинца вонзается в тело зверя и валит его на землю. Или подранивает, и тогда он остается инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Или пролетает мимо. В этих двух последних случаях запасливые охотники имеют в своих мешках кое-что про запас: тушенку, лучок, хлебушек. Не помирать же с голоду посреди леса или гор, если охотничья удача прошла стороной! Наоборот, этот неприятный случай надо отметить как положено и смыть горький осадок. Человек отчего выпивает? Ну это давно известно: либо от радости, либо от горя. А третьего не дано.
Наша подготовка пошла своим ходом, когда мы с Диком вышли из дверей гостиницы "Снежный барс" и сели в микроавтобус, чтобы ехать на аэродром. Около полудня мы приземлились в конечной точке - на покатом лугу, за которым бежала прыткая горная речка. На лугу белела юрта, из дырки в ее круглой крыше выползал голубоватый дымок. Тут же стояла у коновязи четверка лошадей, внимательно наблюдавших за приземлением нашего самолета.
Пилот подрулил почти к самой юрте и заглушил мотор. Образовалась приятная тишина, сквозь которую с усилием пробивался звон речных струй. Мы долетели, небо отпустило нас без ущерба и без потерь.
Заслышав тишину, из юрты вышел пожилой киргиз с усами, в парадной лисьей шапке. Придерживая полость, он пропустил нас в свое войлочное жилище, посреди которого горел невысокий костерок. У стены против входа было сложено в аккуратную стопку полдюжины разноцветных, как леденцы, одеял. Дик жадно озирался по сторонам, ему здесь нравилось.
- Абдильда это, - кивая на хозяина, сказал дядя Жора. - Мужик стоящий: и играет, и поет.
- На чем играет? - попытался я уточнить: в юрте не видно было ничего, хоть отдаленно напоминающего музыкальный инструмент.
- Да на всем! - сказал дядя Жора. - И поет.
Витька тем временем втащил, пятясь, ящик водки и установил его близ входа, на кошме. Убедившись, что ящик красиво стоит, он вытянул из ячеек две бутылки и положил их на дастархан у костра.
- Можно начинать, - сказал Витька и улыбнулся. - Как говорится, со счастливым прибытием! Стаканы давай, Абдильда, чего телишься...
Юрта, как выяснилось вскоре, была поставлена здесь специально к нашему приезду: фирма г-на Конурбаева отрабатывала свои 9837 долларов. Дело теперь было за малым: убить Марко Поло. Ни я, ни Дик не знали, что мы потом с ним сделаем: съедим ли его здесь, в юрте, или устроим пикник на горе Хан-Тенгри. Но и неудача все же не исключалась на корню, выглядывала тайком из-за горных зубцов. Впрочем, с такими ребятами, как дядя Жора, Руслан и небритый Витька, шанс на успех был высок. О том же, как видно, думал и Дик своим американским помидором.