— Это похоже на социал-дарвинизм. Искусственный отбор…
— Когда речь идет о такой громадной цифре, как миллиард, то, скорее, естественный…
Сергею вдруг стало скучно. Ясно было, что этот благополучный господин уже примерил на себя Божьи одежды. Умный мужик, ничего не скажешь, но все у него не по-русски. По-русски — это как Бог даст, так и правильно. На авось? Но, может быть, это как раз и вернее, чем придуманное кем-то смертным организующее начало…
— Вижу, что не убедил вас. Но я знаю: вы об этом будете думать. И рано или поздно вы согласитесь, что путь в будущее для неорганизованной толпы чреват куда большими жертвами. Да вы и сами об этом говорили. И мне кажется, что ваше место, при определенных, разумеется, условиях и действиях с вашей стороны, может оказаться не то что в золотом миллиарде, а, может быть, даже и в алмазном миллионе.
— Есть и такой?
— Нет, так будет. Людям некуда деться. И у вас для этого имеется все…
— Кроме миллионов.
— Каких миллионов?
— Долларов, разумеется. По рублям-то я давно уж миллионер.
— Способности не купишь, а деньги — дело наживное. Если пожелаете, будете их иметь.
— Каким образом?
— Об этом вам скажут. Прощайте.
Он резко поднялся, отступил от стола и сразу исчез за черной портьерой, висевшей позади него.
Плотный ворс паласа скрадывал шаги, и Бутнер совершенно бесшумно прошел в другую комнату, где его ждал Майк.
— Забирайте, — холодно бросил Бутнер.
Майк вскочил.
— А что архив?
— Архив надо взять. Любой ценой. Этот человек, несомненно, что-то знает о нем.
— А если не скажет?
— Любой ценой, — повторил Бутнер. В его голосе слышалось раздражение. — Что-то не ясно?
— А потом? Куда его? Если отдаст архив…
— Если отдаст, пусть уезжает. Мы за ним понаблюдаем. Экземпляр интересный, может быть, даже перспективный. Но нужен глаз да глаз.
24
И опять Сергею вспомнилась сказка про Кота в сапогах. Великан в сказке тоже внезапно появлялся и исчезал. И превращался в кого хотел. А Бутнер? Попросить бы его превратиться, скажем, в муху. Вдруг получилось бы. А потом — хоп! — и прихлопнуть…
Он засмеялся, допил вино и встал. Подумал, что великан-то в сказке был не просто добрый малый, а настоящий людоед. Про Бутнера такого не скажешь. Но вот посидели, выпили, поговорили вроде бы по-приятельски, а на душе муторно и тревожно.
Сергей ходил по лоснящимся черно-белым геометрическим фигурам паркета и ждал, что будет дальше. Дошел до раскрытого настеж окна в конце зала, выглянул и отшатнулся: за окном был провал. Скала обрывалась метров на сто, и там, внизу, начинался другой склон, заросший лесом. Снова выглянул, уже спокойнее. Дождь перестал. Воздух, настоянный на ароматах горных лесов, казался густым.
Кто-то вошел в залу, и, похоже, не один. Оглянувшись, Сергей увидел Пауля и Майка, усаживающихся за стол.
— Вы тут пировали, а мы слюной изошли, — по-русски сказал Пауль.
— Мы не пировали, мы беседовали, — по-немецки ответил Сергей.
— Ах да, конечно. Коллеги же… И до чего добеседовались?
Сергей пожал плечами.
— Видал? — повернулся Пауль к Майку. — Вот что значит общение с великим человеком. У нашего гостя сразу изменился тон.
— Если я вам больше не нужен, отвезите меня обратно, — сердито сказал Сергей.
— Очень даже нужен. Только… вы позволите и нам немного выпить?
Пауль паясничал, что было на него совсем не похоже.
А Майк угрюмо молчал. А Сергей, внимательно наблюдавший за обоими, старался унять нервную дрожь. Ясно было: они от него чего-то хотят. Получить архив? Но он сам не знает, где его искать. У Фогеля? Но не блефует ли Фогель?
Всего непонятней был Бутнер. Зачем ему понадобилась эта премудрая беседа? Кто он, Сергей, чтобы с ним цацкаться? Таких доморощенных мудрецов в России-матушке — пруд пруди…
Он все думал об этом, и когда шли к машине, и когда ехали по чисто промытам дорожкам.
День разгуливался. Небо теперь застилала лишь тонкая пелена, сквозь которую проглядывало солнце.
Майк гнал машину так, что порой было по-настоящему страшно. Но Сергей ничего не говорил ему. Ясно было, что теперь сохранность его персоны не гарантировалась. Он все ждал подтверждения этого своего вывода. И дождался. Когда въехали в буковый лес, Майк остановил машину.
— Садись за руль, — сказал он Паулю, — а я побеседую с нашим гостем. Бутнер целый час говорил, да, видать, не о том.
Все было понятно Сергею. Чего там не понять! В десятке детективов описано подобное. Сначала вежливенький, доверительный разговор, потом намеки, угрозы, а потом… Один был выход — бежать. Не ясно как, не ясно когда. Но стратегическая задача поставлена, а там, даст Бог, случай представится.
Решив этот главный для себя вопрос, Сергей начал вспоминать, что у него там, в дорожном кейсе, оставленном дома у Пауля. Бытовое барахлишко, подарки домой, всякая мелочевка. Писем, визиток, адресов вроде бы нет. Документы все с собой, даже бумаги Костика, запечатанные в отдельном конверте. Спасибо Мурзину, надоумил не расслабляться. И Клаусу спасибо напомнил о том же. Жалко, конечно, подарки, да и сам кейс недешев, но не ехать же за ним к Паулю…
Документы!.. Он осторожно тронул карман, где был бумажник. Ночью, пока спал, все его бумаги могли пересмотреть. Но утром, когда доставал бумажник, вроде бы, ничего подозрительного не заметил. Скорей всего, они его бумаг не трогали, чтобы не насторожить. Или были уверены, что никуда он от них не денется?..
— Мне думается, вы не такой глупый, каким прикидываетесь, — сказал Майк, усаживаясь рядом с Сергеем на заднем сиденье. — Потому обойдусь без предисловий. Мы знаем, зачем вы пожаловали в Штутгарт. Мы ищем то же самое. Поэтому предлагаю прямо сейчас сказать, что говорил вам господин Шнитке. К кому направил. Адреса, имена…
Сергей молчал, соображая, не выброситься ли из машины? Они ведь не отступятся, будут вытягивать имя и адрес по слогам. Драться? Но едва ли у него есть хоть какой-нибудь шанс… Ах, Пауль, ах, мерзавец русскоязычный!..
Больше всего он был зол именно на Пауля. Вернее на себя самого за то, что уши развесил, доверился. Хорошо еще догадался удрать от него вчера, не вывести на Фогеля.
А Шнитке? Это же Клаус!.. Мысль о нем обожгла. Ведь если они знают Клауса и не знают о Фогеле, значит, Клаус ничего им не сказал. А уж они, наверное, спрашивали по всем правилам.
Он повернулся на сиденье и в упор, глаза в глаза, посмотрел на Майка. Лицо как лицо, никаких признаков дебила-садиста.
— С чего вы взяли, что Клаус меня к кому-то направлял?
— Он сам сказал. Когда его по-настоящему спросили.
— Если он сам сказал, о чем же вы меня спрашиваете?
Удар в бок был неожиданным и почему-то очень болезненным. Он даже не представлял, что может быть так больно от какого-то тычка.
— Я не люблю, когда на мои вопросы отвечают вопросами.
— Пошел ты!.. — промычал Сергей. — Если будешь так спрашивать, вообще ничего не скажу.
— Ну, гляди, тебе жить. Сделаешь все как надо, поедешь домой, и не с пустыми карманами. И дальнейшая твоя судьба будет под божьим благоволением. — Майк усмехнулся. — Босс ведь говорил тебе о золотом миллиарде?..
— И об алмазном миллионе.
— Ты слышишь? — Майк толкнул Пауля в плечо. — Мы не удостоены, а он… Высоко взлетит.
— Никуда он не взлетит, — буркнул Пауль. — Пусть спасибо скажет, если живой уедет.
— Не-ет, босс любимчиков не забывает. Слышишь ты? — Он повернулся к Сергею. — Впрочем, выбора у тебя нет. Или будешь пай-мальчиком, или сдохнешь. Слышишь? Я тебе говорю!..
— Пошел ты!..
Удар был сильней прежнего. Боль шампуром пронзила бок. Сергей резко отшатнулся, дернул ручку дверцы и неожиданно для самого себя вывалился из машины.
Ему повезло: как раз был крутой поворот, и Пауль сбавил скорость. Иначе врезался бы в ближайший беломраморный ствол бука.
Что произошло дальше, не сразу сообразил. Устланный прошлогодней листвой крутой склон был словно бы смазан маслом, и Сергей в один миг очутился далеко внизу, влетев в плотную кустарниковую поросль. Вскочил и побежал не вниз, а в сторону и вверх, куда вела полоса кустов. Увидел черный квадрат какого-то провала и, не задумываясь, нырнул в спасительную тьму.