— Боже! Сколько же я выпил? — Спросил он, держась руками за голову.
— Много. Ваша новая знакомая предупредила вас про это, и велела вас разбудить на поезд. Вот ваши билеты лежат на столе, такси мы уже заказали.
— Новая знакомая? Валя? А где она?
— Она просила передать вам это.
Записка была сложена в виде детского кораблика. Развернув ее, Кучумов увидел только три слова: "Не ищи меня".
— Хорошо, — сказал Игорь, и махнул рукой управляющему.
Головная боль чуточку прошла, и художник начал одеваться. Он упаковал все, что мог, и только когда начал собирать документы, понял, что чего-то не хватает. Но времени было в обрез, такси ждало у крыльца, а вот поезд ждать его не стал бы.
Кучумову повезло с соседом по СВ. Им оказался тот самый актер — Виктор Андриевский. Так что ему художник мог спокойно рассказать все.
— И на сколько она тебя нагрела? — Спросил актер.
— У меня оставалось тысяч пять деньгами, потом золотой портсигар, золотая же зажигалка, перстень с бриллиантом…
— Тот самый!
— Да, который ты просил в прошлом году продать мне.
— Слушай, хорошо она тебя обнесла! Ты хоть ее перед этим поимел?
Кучумов отмахнулся рукой.
— Да, не в этом дело, Витя. Все было прекрасно, она была моей! Все это было здорово. Но… Ты понимаешь, я в первый раз по-настоящему предложил женщине выйти за меня замуж. Я хотел ее видеть своей женой! А она вместо этого намешала мне что-то в вино, так что я чуть не сдох, да еще и обокрала. Вот так жестоко меня еще никто не бросал.
Приехав в Москву, Кучумов поставил свою недописанную картину в мастерской. И она невольно оказалась рядом с другой недописанной картиной, из далекого сорок восьмого года. Тут словно что-то щелкнуло в голове художника.
— Воля! Воля, а не Валя! — понял Кучумов. — Вот где я ее видел. Здесь, в этой же мастерской. Это ж надо, а! А говорят, два снаряда в одну воронку не падают. Везучий я.
Воля же в это же самое время в Кривове сошла с поезда. Кучумов сейчас только бы по лицу узнал свою прежнюю знакомую. На ней был серый, бесформенный плащ, по осенней, дождливой погоде, волосы забраны под косынку. На руках Воли сидел ребенок двух лет от роду, в другой руке был чемодан. Ее никто не встречал, да она этого и не ждала. Воля терпеливо дождалась на остановке нужный ей автобус, доехала до привычной остановки, потом долго шла до небольшого дома на самой окраине города, зашла в калитку. Тут к ней первым делом с криком подбежал старший сын, затем с грудным младенцем на руках из дома вышла мать. Акимовна встретила Волю без лишних эмоций.
— Прибыли? — Спросил она, целуя внука, и только потом приемную дочь.
— Да, все хорошо.
— Загорели, — одобрила мать. — Теперь может, Павлик болеть не будет.
Они разобрали нехитрые подарки, первенец Валерка, убежал в огород с новым пистолетом. После этого Акимовна спросила:
— А как там другие наши дела? Рыжье толкнула?
— Все нормально. Этот грузин долго кочевряжился, но цену дал как раз такую, что говорили вы.
— И где всё?
Валя кивнула на чемодан.
— В грязном белье.
Акимовна открыла крышку чемодана, пошарила в детском белье, и достала несколько пачек денег. Лицо у ней подобрело.
— Ну вот и хорошо. Не зря, выходит, Касатик за тот скачок сидит в Воркуте. Нам этого надолго хватит.
Когда Акимовна пошла прятать деньги в тайник, Воля торопливо вытащила из-за подкладки чемодана золотые вещи и деньги Кучумова. Это была ее личная доля, и впервые она сама сделала для них тайник.
Глава 11
Следующий день для Павла Зудова был до уныния однообразен. Раньше, в своей гражданской жизни, Павел действительно делал на большом заводе фотобумагу. Как-то по жизни само собой сложилось так, что и в милицейской деятельности его постоянно выносили на смежные профессии. То он методично фотографировал всех попадающих в отделение нарушителей и бомжей. Все это вылилось в самую большую в городе картотеку местных уголовных элементов. Потом ему первому удалось освоить присланную в отделение видеокамеру. Так что Ваза не знал, что с сегодняшнего дня стал актером в удивительно скучном, хотя и предельно реалистичном фильме. Съемки велись из машины. Вот Ваза заходит в здание ГИБДД с номерами под мышкой. Потом минут через пятнадцать он выходит уже без них. Затем он едет на маршрутке в другой район города, выходит на остановке. Навстречу ему спешит Коник, они здороваются и садятся в другую маршрутку. Машина неуклонно следует за парочкой явных друзей.
— Ну вот, а Андрей жалел, что за Коником некому наблюдать. А тут и вторую группу создавать не надо, — довольно заметил Зудов.
В это же самое время у Астафьева было более интересное мероприятие. Он один за другим посещал офисы разных операторов связи, о чем-то весело и непринужденно разговаривал с девушками.
Между тем Мазуров на скамеечке около подъезда, где обитало семейство Касатоновых, долго разговаривал с Волей. Лицо у Воли при этом было на удивление спокойным, хотя похороны ее сына прошли только вчера. Она, как обычно, курила свои папиросы. Говорили они долго, так долго, что вышедшая из подъезда женщина в чёрном, терпеливо ожидавшая окончания разговора, все-таки не выдержала. Она подошла, и, извинившись перед Мазуровым, что прошептала на ухо Воле. Та в ответ кивнула головой.
— Ладно, возьми сто рублей, но чтобы в эти деньги уложилась.
Женщина ушла, а Воля кивнула в её сторону:
— Вот, Сашка в гробу, в земле, а Нинка беременная. Успел сынок напоследок еще мне потомство сделать. Судя по тому, как Нинку рвет — мальчишка будет.
— У вас сколько внуков-то уже, Воля? — Поинтересовался Мазуров.
— Шестеро. Две девки на выданье, две девчонки сикушки еще дедсадовские и два мальчишки. Один сын Касатика, два года ему, и Гера от старшей дочки, шестнадцать лет ему только-только на днях стукнуло.
Она как-то даже размягчилась, заулыбалась.
— Самый умный из всех наших детей. Со школы одни пятерки приносит. Я сначала даже не верила, думала — подделывает дневник. Оказалось — нет, все честно. Память у него хорошая. Один раз услышит на уроке и сразу запоминает. Он тут недавно областную олимпиаду по математике выиграл, представляете, Иван Михалыч? Я думаю, отец его покойный, Тузовый, в гробу переворачивается. Он и копейки то с трудом считал.
Мазуров припомнил другой талант покойного уголовника.
— Да, но зато мог в любую форточку пролезть. Там где голова пролазила, там и он сам пролазил. Тоже редкий был талант в своем жанре.
Тут к подъезду подъехал Уазик, из него выскочил Астафьев. Первым делом он поздоровался с Волей.
— Здравствуйте, Воля Александровна! Вы извините, что отрываю от разговора, Иван Михайлович, но вас руководство вызывает. Я вам уже телефон оборвал, а вы не отвечаете.
Мазуров удивился.
— Не было ничего.
Он достал свой мобильный телефон, с недоумением посмотрел на табло.
— Ба, да он же сел у меня!
Юрий взялся за голову.
— Когда вы новый мобильник себе купите, Иван Михайлович? Это же смешно, в двадцать первом веке жить с такой древней трубой! Позор!
Мазуров нашел свои аргументы.
— Зато у него цифры большие, без очков видно, не то, что эти нынешние. Я там на этих новых две клавиши одним пальцем жму. Да этот и надежней. Я его сколько раз ронял и ничего. Если бы ему еще аккумулятор новый достать, ему бы цены не было. Ну до свидания, Воля Александровна. Что-то мне кажется, что мы это дело раскрутим. Тем более что теперь есть где искать.
— До свидания.
Опера сели в машину и уехали.
Вечером, в кабинете Колодникова собрались все оперативники: Мазуров, Астафьев, Зудов, Шаврин. Все они выглядели такими уставшими, словно пахали в поле, а не вели оперативную работу.
— Ну, что, орлы мои? Что накопали? — Подбодрил подчиненных Колодников.