- Верно, - согласилась Мисси. - Наши маневры рикошетом ударят по нам самим. Что же касается обруча... Перед сном ты всегда прогуливаешься по оранжерее. Но за каким чертом туда понесло Шлейгеля - в два часа ночи? Поделом этому болвану. Долго он будет преть под компостом?
- Пока я его не перетащу к замороженному.
- Силы небесные! Отныне никаких гостей.
- Будем коротать время наедине - ты да я, да еще... гм... люстра.
- Не дождешься! Я так запрятала стремянку - вовек не отыщешь.
- Проклятье! - не сдержался Джошуа.
В тот вечер, сидя у камина, он наполнил несколько рюмок самым лучшим портвейном из домашнего погреба. Стоило ему выйти из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок, как она бросила в свою собственную рюмку щепоть белого порошка.
- Какая гадость, - пробормотала она. - Банально до неприличия. Зато расследования не будет. На похоронах люди скажут: он в последнее время ужасно выглядел, краше в гроб кладут.
С этими словами она - для верности - добавила еще чуть-чуть смертоносного зелья. Тут вернулся Джошуа, опустился в кресло и взял со стола рюмку. Повертев ее перед глазами, он с ухмылкой перевел взгляд на жену:
- Шалишь!
- Ты о чем? - с невинным видом спросила она.
В камине уютно потрескивай поленья. На полке тикали часы.
- Не возражаешь, дорогуша, если мы поменяемся рюмочками?
- Уж не думаешь ли ты, что я подсыпала тебе яду, пока ты говорил по телефону?
- Тривиально. Избито. Но не исключено.
- Ох уж, бдительность-подозрительность. Ну, будь по-твоему. Меняемся.
На его лице отразилось удивление, однако рюмки перешли из рук в руки.
- Чтоб тебе пусто было, - буркнули они в один голос и даже рассмеялись.
Каждый с загадочной улыбкой опорожнил свою рюмку.
С видом беспредельного блаженства они поудобнее устроились в креслах, обратив к огню призрачно-бледные лица, и наслаждались ощущением тепла, которое разливалось по их тонким, если не сказать, паучьим жилам. Джошуа распрямил ноги и протянул пальцы к тлеющим углям.
- Ах, - выдохнул он. - Что может быть лучше доброго портвейна!
Мисси склонила седую головку, пожевала ярко накрашенные губы и начала клевать носом, то и дело исподволь поглядывая на мужа.
- Жалко горничную, - вдруг прошептала она.
- Да уж, - так же тихо отозвался он. - Горничную жалко.
Огонь разгорелся с новой силой, и Мисси, помолчав, добавила:
- Мистера Шлейгеля тоже жалко.
- Нет слов. - Он подремал. - Да и Смита, между прочим, тоже.
- И тебя, старичок, - после паузы медленно выговорила она, хитро сощурившись. - Как самочувствие?
- В сон клонит.
- Сильно?
- Угу. - Он остановил на ней взгляд совершенно ясных глаз. - А ты, дорогуша, сама-то как?
- Спать хочется, - ответила она, смежив веки. Тут оба встрепенулись. К чему эти расспросы?
- В самом деле, - насторожился он. - К чему это?
- Видишь ли... - Она долго разглядывала носок черной туфельки, медленно отбивавшей ритм, - я полагаю, хотя до конца не уверена, что у тебя скоро откажут желудочно-кишечный тракт и центральная нервная система.
Он еще немного посидел с сонным видом, безмятежно поглядывая на огонь в камине и прислушиваясь к тиканью часов.
- Отравила? - дремотно произнес он, и тут неведомая сила подбросила его с кресла. - Что ты сказала? - Упавшая на пол рюмка разлетелась вдребезги.
Мисси подалась вперед, словно прорицательница.
- У меня хватило ума подсыпать яду в свою же порцию - я знала: ты захочешь поменяться рюмками, чтобы себя обезопасить. Вот и поменялись! - Она захихикала дребезжащим смешком.
Откинувшись на спинку кресла, он схватился обеими руками за лицо, словно боясь, как бы глаза не вылезли из орбит. Потом вдруг что-то вспомнил и разразился неудержимым взрывом хохота.
- В чем дело? - вскричала Мисси. - Что смешного?
- Да то, - задохнулся он, кривя рот в жуткой ухмылке и не сдерживая слез, - что я тоже подсыпал яду в свою собственную рюмку! Искал удобного случая, чтобы с тобой поменяться!
- Боже! - Улыбка исчезла с ее лица. - Что за нелепость? Почему мне это не пришло в голову?
- Да потому, что мы с тобой слишком умные! - Он снова откинулся назад, сдавленно хохотнув.
- Какой позор, какое непотребство, надо же так оплошать, о, как я себя ненавижу!
- Будет, будет, - проскрипел он. - Лучше вспомни, как ты ненавидишь меня.
- Всем истерзанным сердцем и душой. А ты?
- Прощенья тебе не дам и на смертном одре, женушка моя, божий одуванчик, старая вешалка. Не поминай лихом, - добавил он совсем слабо, откуда-то издалека.
- Если надеешься и от меня услышать "не поминай лихом", то ты просто рехнулся. - Ее голова бессильно свесилась набок, глаза уже не открывались, она едва ворочала языком. - А впрочем, чего уж там? Не поминай ли...
У нее вырвался последний вздох. Поленья в камине сгорели дотла, и одно лишь тиканье часов тревожило ночную тишину.
На следующий день их обнаружили в библиотеке. Оба покоились в креслах с самым благодушным видом.
- Двойное самоубийство, - решили все. - Их любовь была так сильна, что они просто не смогли уйти в вечность поодиночке.
- Смею надеяться, - произнес мистер Гаури, опираясь на костыли, - моя дражайшая половина, когда настанет срок, тоже разделит со мной эту чашу.