Лавиния задумчиво кивнула:
— Да, об этом я знаю. Тогда все маги Академии встали на защиту Пяти королевств до тех пор, пока окончательно не уничтожили порталы. Но вот с тех пор Клык просто притягивает нечисть и нежить… Знать бы чем…
Я засмеялся.
— Расколоть этот орешек, крошка, мечтает каждый студиоз еще с первого курса.
* * *
И вновь знакомый замковый двор. Только на этот раз — все реально. Это видно по количеству мусора и обломков вокруг, грязи и траве, проросшей прямо сквозь камни. Лавиния, когда увидела такую особенность, побледнела.
— В замке Клык, — кивнул я, — и не такое можно встретить.
Но то я храбрился. Сам-то здесь тоже никогда не бывал в реальности. Да, на иллюзорных тренировках излазил все подвалы и под кровлей побывал, а вот в настоящей жизни не довелось.
Я спрыгнул с коня, поправил меч за спиной. Хотел было полезть в седельную суму, приготовиться к рейду, как за спиной послышался испуганный писк.
Тело среагировало само. Я крутанулся на каблуках, успел подхватить Лавинию, по лицу мягко стегануло золотистой пахучей волной волос и…
Эльфийка очутилась в моих объятиях, грохнувшись из седла.
— Ба! Миледи, как неожиданно! — ухмылка сама по себе развалилась на моих губах.
Испуг мгновенно испарился из глаз Лавинии, на щечках полыхнул багрянец. Девушка фыркнула недовольно, хотя только что, как перепуганная кошечка, цеплялась за меня всеми коготками.
— Нога в стремени застряла, — отвела взгляд эльфийка. — Пусти!
Разбежался! Какой дурак не воспользуется моментом?
Вопреки собственным словам, золотоволосая красавица даже не пыталась вырываться. Лежала в лодочке моих рук, словно нежная луна в облаках.
И вновь близость женского тела лишила меня концентрации.
Вдыхая запах Лавинии, глядя в синие глаза, такие близкие, такие глубокие, я ощутил, что готов многое отдать, чтобы очертя голову броситься в них, погрузиться на самое дно.
— Ты меня отпустишь? — шепотом спросила Лавиния.
Эльфийка притихла. Глядела по-особенному, вновь обратившись из колючей самочки в нежного пушистика.
— Никогда, — ответил я честно.
И вдруг понял, что говорю сейчас то, что действительно лежит на сердце.
«Боги Холмов! Что со мной?»
— Придется, — тихо-тихо шепнула эльфийка. — Иначе мы с оборотнем не справимся.
Как она может думать в такой момент об оборотне?!
Совершив над собой титаническое усилие, я очень аккуратно, как самое дорогое на свете произведение искусства, опустил девушку на ноги. Но при этом мои руки остались на ее талии, а ладошки Лавинии лежали на моей груди.
Запрокинув голову, она продолжала всматриваться в меня. Лавиния ниже меня всего на полголовы, то есть, по людским меркам вполне высокая и статная девушка, но при этом создается впечатление хрупкости и ангельской нежности. Эффект усиливается просто фантастической соблазнительностью и женственностью. Обычная женщина, даже эльфийка, просто не может быть такой прекрасной!
Синие глаза в обрамлении пышных ресниц расширились, когда я нежно, но напористо, прижал эльфийку. На дне большущих глаз сверкнули дьявольские искорки. Я прочел в них колючий соблазн поддаться желанию и ответить на мои действия, и, одновременно, типично эльфийскую надменность.
Мои пальцы скользнули по прямой спине девушки: одна ладонь двинулась к плечам, вторая опустилась на поясницу. Сердце колотилось, я почти не дышал, ибо я слышал, что в сантиметре от моего сердца точно так же колотится другое сердечко, не менее пылкое.
Едва мои руки двинулись, оглаживая красавицу, на щечках Лавинии заиграл румянец. От этого перехватило дух: ее нежная кожа безупречна, дышит свежестью юности. Красивый рот с алыми губками пробуждает мысли о поцелуях, которыми можно наслаждаться вечно.
Я ощутил, что под тонкой тканью камзола нет привычной твердости корсета. Сразу захотелось распустить пуговицы камзола, взять груди Лавинии в ладони, помять нежно, а, обнажив, жадно поцеловать.
— Роланд… — пролепетала Лавиния.
Но я видел, что любые слова сейчас неуместны. И то, что эльфийка остается в моих объятиях — признак моей правоты. Это ощущалось интуитивно, на уровне, обычно недоступном простым смертным.
Очень медленно, пьянея от чувственности момента (хотя всегда считал себя чурбаном в таких делах), я стал опускать голову.
В глазах Лавинии мелькнула тень страха, тут же пропала. Ему на смену пришла томная страсть и любопытство. Под этим, отнюдь не застенчивым взглядом, я улыбнулся. Моя ладонь соскользнула с поясницы, прогулялась по затянутому в лосины бедру, округлому и спелому.