Лавиния кивнула:
— Точно, Роланд, по дуростям ты спец… — и тут до нее дошло. Она ахнула возмущенно: — Значит, поцеловать меня — дурость?!
— А что нет?
Девушка задохнулась, покраснела от гнева. Даже притопнула. Голос прозвучал зловеще:
— То есть, следуя твоей логике, просто так меня поцеловать нельзя? Это обязательно будет дуростью?
— Значит, ты все-таки хотела, чтобы я тебя поцеловал?
— Нет, но…
— Но что?
Тяжелая пауза. Затем Лавиния фыркнула:
— Ничего, чурбан бесчувственный!
Ну приехали. А это-то я чем заслужил?
Секунду Лавиния буравила меня взглядом, затем процедила:
— Больше никогда так не делай!
И круто развернулась, отправившись искать вход в катакомбы.
Глядя на изящный танец спелых бедер, я засомневался, что смогу сделать так, как она просит. Или, может быть, прав был мой дядя, который утверждал, что слова женщин нужно воспринимать с точностью до наоборот?
* * *
Лавиния смогла сама отыскать вход в подземелья. В реальности он зарос намного гуще травой, чем в иллюзорной практике мага-лектора Гравикуса. Но вот отправиться туда первой я ей не позволил.
— Нет, — только и сказал.
И придал лицу такое выражение, что даже склочница эльфийка возражать не стала.
— Если хочешь мне помогать, — добавил, — тогда помогай. Займись освещением, следи по сторонам и старайся не ломать каблуков. Договорились?
И вновь (хвала Холмам!) не последовало колкостей.
Вместо этого, не успел я миновать и десяти ступеней, как передо мной вспыхнул белый шарик и поплыл вниз, освещая дорогу.
— Спасибо, малышка.
— Пожалуйста. Малыш.
Нет, я все-таки поторопился. Язычок у эльфийки явно живет собственной жизнью и просто не может не болтать.
«Ладно, — я мысленно махнул рукой, — пусть щебечет. И то радость…»
Ощущение реальности происходящего приятно щекотало нервы.
Я шел осторожно, держа наготове клеймору и посох. Пусть он еще ученический, зато верный двуручный меч уже не единожды побывал в бою. Кроме того, вдоль всего клинка вьется родовыми рунами полоска серебра, которое, как известно всякая нечисть терпеть не может.
Вспомнилась последняя практика годичной давности.
Тогда нам с Аланом пришлось уничтожать гнездо спятивших вурдалаков под предводительством Эда Каллена. Так вот тогда именно клеймора сослужила добрую службу, помогла нам едва ли не больше, чем все колдовские снадобья.
— Роланд…
Я замер. Ладонь моментально легла на рукоять клейморы, пальцы сжались на затянутой кожаными полосками рукояти.
— Лавиния?
Эльфийка выглядела смущенной.
— Что ты заметила? — подбодрил я.
— Ты помнишь замковый двор? — спросила златовласка и даже в тусклом свете шара-светляка я заметил, как покраснели у нее кончики ушей.
— Помню. И что?
— Ты не заметил ничего странного?
Я честно прокрутил в памяти все моменты: как искали вход в подземелье, как осматривали двор. Ничего не вспомнил. Правда, изрядно мешали слишком уж яркие воспоминания о поцелуе.
Боги Холмов!
Тот единственный поцелуй стоил всех прочих в моей жизни!
— Там везде царило запустение и грязь, — напомнила Лавиния. — Травой поросло все, кругом вороний помет.
— И?
— А петли двери, которая ведет в это подземелье, были исправно смазаны маслом.
А ведь точно!
Сама дверь поросла мхом, разбухла от влаги, в щелях между досками грязь, а открывалась тихо…
— Умница, — похвалил я искренне. — Я не знаю, насколько полезная, но точно — это важная деталь.
Я отвернулся, чтобы Лавинии не пришлось скрывать довольную улыбку. Девушка и так с трудом справлялась. Вон, плечики расправились, глазки сверкнули, похвала из уст такого чурбана как я, явно пришлась по душе.
«Значит, — подумал я, — это место не такое покинутое, как кому-то хочется. Оборотни, конечно, оборотнями, но дверные петли они не смазывают»
— Крошка, — шепнул я, легко вынимания клеймору из ножен, — будь настороже, лады?
Обернулся проверить, дошел ли смысл послания, заметил глубочайшее уважение в глазах эльфийки.
Ну еще бы! Двуручный меч с полутораметровым лезвием, специально выкованный для борьбы с нечистью — впечатлят кого угодно. А как красиво сверкают искорки на серебряной вязи? Ух! Плечи сами собой расправляются, хочется перехватить оружие двумя руками и совершить какую-нибудь дурость, какой-нибудь подвиг, пока за спиной будет умиляться моей смелости златовласка…
«Мне еще представится такая возможность», — резонно подумал я.
И мы продолжили спуск.