Поддаваясь моему напору, Лавиния мягко легла на спину. А мои пальцы уже срывали ремень и расстегивали пуговицы ее лосин.
— Да что же ты делаешь, ведьмак! — в отчаянной страсти вскрикнула Лавиния, зарываясь пальцами в мои волосы.
— То, — прохрипел я, — чего мы оба давно желали.
И вновь, вопреки словам, тело эльфийки жило своей собственной жизнью. Выгибалось, отвечая моей ласке, ножки покорно выгнулись, приподнимая попку, чтобы я смог сорвать лосины.
Мое сердце забилось с мощью камнедробильной машины, когда взгляду представились тонкие белые трусики. Сквозь них хорошо виднелись две пухленькие складочки и золотистый пушок.
Облокотившись на одну руку, пальцами второй я провел от груди эльфийки по плоскому животику, описал дугу вокруг маленького пупка. А затем под пальцами возникла мягкость шелка…
— Это… — простонала Лавиния. — Это насилие…
— Насилие, — согласился я. — Только надо мной. Нельзя же быть такой красивой.
Указательным пальцем, снизу-вверх, я провел меж пухленьких складочек. Ласково и нежно, почти порхая. Затем второй раз, надавливая у самого низа, нежно скользя меж складочек, и совершая короткое касание с набухшей вишенкой на вершине страстного треугольника.
Лавиния захлебнулась стоном, моментально охрипла. Запрокинула голову, выгибаясь. Синие глаза исчезли под веером ресниц. Из груди вырвался тягучий, сладостный стон. И тут же, разорвав на миг контакт с моими пальцами, ее тело вновь выгнулось навстречу, чуть шире разводя ноги, требуя продолжения.
Сквозь тонкую ткань трусиков я чувствовал, как мои пальцы намокают. Но этого было недостаточно.
Коснувшись губами твердого, набухшего соска, я лизнул его, поддразнил и легонько сжал зубами. По телу эльфийки прошла волна мелкой дрожи.
Мои пальцы отступили к коленке, внешней стороной ладони я провел по внутренней стороне бедра до промежности. И, когда завершил свой путь, ощутил будоражащий жар, исходящий от лона Лавинии.
Жаркий взрыв ожег и меня.
В штанах стало тесно, портки показались неудобными, дыхание прерывалось. Все вокруг не имело никакого значения. Эта ночь была только нашей!
Лавиния попыталась что-то сказать, но мои пальцы лишили ее такой возможности. Нырнув под трусики, опустились к самым пухлым губкам, и теперь сок любви щедро увлажнил их.
Лавиния застонала громко, жадно выгнулась навстречу. В ее голосе слышалась безудержная страсть.
— Так что насчет насилия, миледи? — прохрипел я, удивляясь, как еще могу связывать звуки в слова.
Лавиния улыбнулась, а я, не давая ей опомниться, медленно ввел в нее палец. При этом губы вновь взяли в свой плен ее сосок. Эльфийка закусила губу и теперь сквозь сжатые зубы издала не стон, а рычание. Рычание полной страсти хищницы, готовой отдаться любви под звездами.
По моим пальцам текло, одуряюще пахнущий сок кружил голову. В штанах стало так тесно, что хотелось разодрать их в клочья. Содрать к чертовой матери!
Лавиния словно прочла мои мысли. Ее пальчики нашарили ремень на моих штанах, пару секунд яростно с ним боролись. Я «мешал» этой сосредоточенной борьбе изо всех сил: прижимая палец к верхней стенке ее лона, провел вглубь и потянул наружу. Медленно, так, чтобы подразнить уходящей лаской. Затем повторил, остальными пальцами массируя мокрые от сока губы. Нежнейшая плоть набухла от возбуждения, губы разошлись, готовые пропустить в лоно любви мужчину. Извечный ритуал страсти…
Я ощутил, как ремень ослаб. Лавиния резко рванула, сдирая с меня штаны, инстинктивно приподняла бедра, нараспашку открывая все границы. Ночная прохлада ничуть не охладила моего пыла. Я чувствовал, что мое естество, напряжено до предела, от возбуждения прижимается к низу живота.
Я придвинулся к эльфийке, и, помогая рукой, вошел в Лавинию.
От благостного жара перехватило дыхание! Исчезли все мысли, оставив лишь вспышку удовольствия и страстное желание продолжать начатое.
Я вошел медленно, продвигаясь под аккомпанемент тонкого, словно шепот, стона. Ощущал, как меня обволакивает влажная теснота, как она пульсирует вокруг меня. Я старался продвигался осторожно, но Лавиния жадно подавалась навстречу. Замирая, когда входил до предела, и сжимала мышцы влагалища, стараясь не дать мне выйти полностью.
Осыпая поцелуями ее волосы, одной рукой я ласкал грудь эльфийки. Несмотря на более чем красноречивое желание, двигался медленно. Входил и выходил. И Лавиния крепче сжала мои бедра ногами, стараясь удержать меня в себе.
И я сдался…
Звезды померкли, а ночь и весь остальной мир исчез. Просто растворился, никому не нужный! Ничто не могло сравниться с женской страстью, с актом любви и ритуалом ее чествования. Лучшие песни на свете — охрипший от страсти женский стон. Лучшее чувство во вселенной — долгожданное единение с лучшей половиной, созданной изначально прекрасной и утонченной!