Я перехватил руку эльфийки, зарылся лицом в ее пышные волосы, щурясь от их золота. От тонкого запаха Лавинии, ее волос и тела, перехватило дыхание. Как-то само по себе получилось, что мои руки, только что крепко обнимавшие эльфийку, стали мягче, словно баюкал в них что-то очень хрупкое.
Возбуждение накрыло теплой волной, оно родилось в низу живота, быстро превращаясь в жар. Легкая дрожь прошла по телу, сердце забилось сильнее, дыхание участилось.
— Что ты делаешь? — возмущенно фыркнула златовласка.
Но при этом, хитрая лиса, из объятий не выскальзывала!
Я шепнул ей прямо в острое ушко:
— Хочу доказать, крошка, что прошлая ночь не была ошибкой.
— Роланд!
— Повтори это еще раз, — шепнул я, награждая поцелуем уже другое ушко. — Никогда раньше не слышал, чтобы мое имя произносили с такой нежностью.
Лавиния дернулась, стряхивая мои руки. Обернулась. На личике кукольное возмущение, но в чуть раскосых миндалевидных глазах искрил дьявольский азарт. И я не стал противиться, окунулся в эту синеву с головой.
А Лавиния…
Покорная моей воле, Лавиния упала на спину, а я навис над нею, опираясь на руки.
— Я буду кричать, — предупредила она, но ее тон был предательски нежен.
Да и трудно оставаться неприступной, когда ты уже лежишь, а над тобою нависает полуобнаженный мужчина с явно выраженными намерениями.
— Конечно, будешь, — я улыбнулся, не отводя взгляда от милого личика. — Ты и вчера кричала, крошка. И это было прекрасно.
— Ты все-таки неисправимый хам, ведьмак! — уже едва слышно фыркнула эльфийка. — Хам и…
— И кто?
Лавиния облизнула губы, задышала тяжелей. Кристальная синева несколько раз гасла под веером пушистых ресниц. Наконец, я услышал:
— Сколько же ты будешь болтать, дурачок? Сделай уже это…
Считаю — заставлять женщину просить дважды не по-мужски. Тем паче, в штанах уже горело и они быстро становились узкими. Твердость была такой, что это само по себе доставляло удовольствие.
Впрочем, теперь не темная ночь, где все детали скрадывает темнота, давая фантазии разгуляться вволю. Сейчас я могу вдоволь изучить все подробности моего предмета обожания.
Я склонился над Лавинией, тронул губами шею, пощекотал языком кожу. Девушка выгнула спину, словно игривая кошечка; ее руки обвили мой торс, плотно прижимаясь, гладили и ощупывали напряженные мышцы, широкую грудь и валуны плеч.
У меня перехватило дыхание. От запаха разгоряченного тела ноздри раздулись, с шумом втягивая аромат молодой женщины, чей сок еще дышал чистотой и непорочностью. В голове стало пусто, остался лишь серебристый туман наслаждения, который требовал от меня неторопливости, хоть плоть и жаждала немедленно удовлетворения, кричала, чтобы я немедленно разложил объект желаний по всем правилам постельных игрищ и подмял под себя нежную плоть.
Лавиния подставляла лицо поцелуям, прижималась губами к моей груди, ресницы трепетно вздрагивали. Дрожь возбуждения пронзила нас обоих, словно мы вновь становились единым целым. Ее тонкие пальцы, чуть подрагивая, помогли мне расстегнуть пуговицы камзола, открывая моему взору прозрачную ткань лифа. Я с удовольствием отметил, что в этот раз на эльфийке другое белье. Тот же невесомый шелк, но по краям черного лифа вилюжит кружевная строчка, иногда переходящая в полупрозрачные участки то ли газа, то ли просто талантливо выделанного шелка.
Ткань не скрывает напряженных сосков, твердых, с небольшими ореолами. А под левой грудью заметил небольшую родинку. Почему-то именно эта подробность (кто еще, кроме меня знает об этой родинке?) разожгла во мне пламя.
Несколько мгновений слышалось только наше возбужденное дыхание. Танец страсти медленно, но верно связывал наши души в кольца, словно змей-искуситель. Игра плоти завораживала, заставляя сердца биться так часто, что кровь напоминала текучий огонь.
Я приподнялся, скидывая распахнутую курку. Лавиния, не задумываясь, в точности повторила жест: ее камзол отлетел в сторону. И мне пришлось чуть отстраниться, чтобы полюбоваться ее красотой: черное белье оттеняет аристократически бледную кожу, гладкую и нежную, словно лепестки розы!
Лавиния подчинилась, когда мои руки заставили ее перевернуться на живот. Я пропустил ладони под нее, оглаживая грудь под тонким шелком. Целовал спину, шею и плечи. Чувствовал ее сильно бьющееся сердце, словно держал птичку в ладони. Податливость трепетной, невесомой и хрупкой девушки неимоверно возбуждали.
Придерживая одной рукой за талию, я позволил второй ладони скользнуть по ребрышкам Лавинии, пощекотать животик, помять бочок. Губы прошлись по ее позвоночнику вниз, от моих прикосновений на коже эльфийки возникают мурашки.