Улыбнувшись довольно, я вновь с аккуратностью, чтобы Лавиния не услышала, вернул клеймору в ножны. Едва водяной скрылся, серебристая вязь на ее лезвии перестала мерцать и вновь стала лишь вязью, а не родовым знаком, который известен практически каждому в Пяти королевствах.
Лавиния ничего не замечала.
Эльфийка завела руки за спину, тонкие пальчики привычно расстегнули застежки лифа. Кружевная тряпочка тут же увенчала горку одежды.
Мое сердце забилось чаще. Вот она — кульминация лучшего в мире зрелища!
И Лавиния из кульминации произвела фурор.
Не сгибая спины, склонилась, подцепив трусики коготками. Кружевная ткань дрогнула, поползла вниз…
«О боги Холмов!»
…и чем ниже Лавиния наклонялась, тем явственней открывался моему взору томный холмик между ног эльфийки. Сначала намек. Затем стали видны пухлые лепестки цветка любви, а затем и весь его бутон.
Я забыл о способности дышать.
Трусики сползли к коленкам, вот-вот должны были упасть к пяточкам, но коготки Лавинии намеренно удерживали их от падения и повели мимо обалденно фигуристых икр.
Кажется, сейчас я очень напоминал по виду водяного. По крайней мере, часть моего сознания понимала, что моя челюсть находится намного ниже, чем ей следовало, а глаза слишком уж выпучены, но ничего с собой я поделать не мог.
Лавиния продолжала склоняться, демонстрируя изумительную пластику и небывалую гибкость. И я просто разрывался, не зная, куда мне глазеть: то ли на прелестную попу (пальцы чесались сграбастать ее спелые округлости!), то ли на опускающиеся трусики, то ли на все больше открывающийся бутон женского лона.
Сглотнув, я выбрал последнее.
И мое сердце екнуло и трепетно забилось, часто-часто, когда эльфийка все же довела трусики до пят, склонившись с ровной спинкой так, что я (хвала богам Холмов!) увидел золотистый пушок на вершине страстного треугольника!
Лавиния выпрямилась, бросила лукавый взор через плечо. Засмеялась и ненатурально удивилась:
— Что же ты, Роланд? Я думала, что ты уже готов купаться! Догоняй!
И сорвалась с места, как выпущенная на волю нимфа. Грациозно подбежала к кромке золотисто-черной в лучах заката воде, и рыбкой нырнула. Так ловко, что не возникло даже волн.
— До… догоняю! — прохрипел я жадно. — Сейчас-сейчас, уже бегу! Считай, уже догнал!.. Господи, зачем же мне столько пуговиц на одежде?!
Ремень с клейморой улетел на песчаный берег, следом отправились сапоги и штаны. Кажется, когда срывал камзол, даже отодрал пуговицу. Плевать! Только бы поскорее к золотоволосой совратительнице!
Сорвав портки, помчался к воде немного неуклюже, ибо между ног не болталось, а крепко и горячо стояло.
* * *
Влетел в реку я с изяществом лося: волны, брызги, плеск. Даже лягушки на том берегу с перепугу заткнулись.
Фыркнув, погреб мощно, совершенно не чувствуя прохлады. В три гребка достиг середины реки и догнал эльфийку, которая отдалась воде и лежала, глядя на звезды.
— Чувствуешь? — прошептала она, и в ее голосе была легкая дрожь.
— Что именно? Комаров нет?
— Дикарь, — миролюбиво фыркнула Лавиния. И прошептала: — Романтика: тишина, звезды, ласковое касание воды…
Я честно попытался прочувствовать то же самое, лег на воду. Некоторое время плыл рядом, но, почему-то никакой романтики не заметил. Наоборот, мы будто два бревна болтались на середине реки.
«Все-таки, — отметил я, — у женщин какая-то своя, особенная романтика. Что особенного в том, чтобы прикидываться крокодилами?»
Надо было брать ситуацию в свои руки.
Пришлось мне подхватывать девушку на руки, невесомую, разгоряченную. Лавиния охнула от неожиданности, обвила мою шею руками. Я мягко перевернул эльфийку в вертикальное положение, удержал на плаву. В глазках Лавинии таинственно сверкнуло обожание.
— Ведьмаки и в воде не тонут?
— И в огне не горят, — заверил я. — Кроме одного особенного пламени.
— Драконьего?
— Любовного.
Лавиния тихонько засмеялась. Положила голову мне на грудь, и я ощутил робкий поцелуй.
Ощущения были неповторимыми! Вокруг невесомая прохлада, а рядом, прижимаясь ко мне всем телом, горячая женщина. Вот уж действительно — лед и пламя…
Я с осторожностью убрал прядь золотых волос с плеча эльфийки. Поцеловал безупречно чистую кожу. Мои ладони хозяйничали на ее талии и спине: скользили по коже, будто читая на ней скрытые символы. Затем взобрались по бедру и нырнули на бочок.
Мне казалось, что вода стремительно остывает, а кровь, наоборот, словно подогреваемая костром, вот-вот закипит! И Лавиния еще больше подогревала ее, касаясь меня своим телом. Я очень остро ощущал ее напрягшиеся, сильно затвердевшие от воды и возбуждения соски, ее плотную, высокую молодую грудь.