— Нет, просто мне так спокойней будет.
Света в какой-то миг успела снять колготки. Что там ключи, засмотревшись на голые ножки, Дмитрий готов был отдать свою почку.
«Таити», вспомнил Трайбера пьяный от виски и от красотки, похожей на любимую американскую актрису, Дмитрий.
Нас и здесь неплохо кормят.
Такого секса у Кабанова еще не было.
Дмитрий открыл глаза, потолок отражал дневной свет, аж фиолетовые круги нарезались. Прежде чем зажмуриться, боковым зрением отметил лишний предмет. Повернул голову, в дверях стояла Татьяна. Дмитрий снова посмотрел в потолок и закрыл глаза. Ситуация, прямо скажем, как в анекдоте. «Ты все не так поняла». Под мышкой сопит блондинка, обнимая руками и ногами. «Татьяна, эта девушка бездомная сирота. Она замерзала на дороге, а кровать у меня одна».
— Какой же ты козел!
Нет, лучше не отвечать на оскорбление. Дмитрий вздохнул. Блондинка под мышкой пискнула.
— Сволочь ты последняя!
Дмитрий приподнялся на локте, Света спряталась за спину, одеяло закрывало их по пояс.
Татьяна стояла в дубленке, в руке ключи, по лицу текли слезы размером с перепелиное яйцо. Вот с какой стати ей нужно было придти, возмутился Дмитрий. Эта еще красавица — дай мне ключ, я маньяков боюсь! Да любой маньяк со второго захода спекся бы и сам позвонил «02». Единственный раз не оставил ключ в двери! Неужели судьба? Простит ли Танька? Лучше бы ей, конечно, сейчас уйти.
— Скотина! Я его пиццей давилась, целый год вечерами дома ждала, о семье мечтала, детях, а он… — Таня захлюпала носом. — Ключи дал, «приходи!» Да подавись ты своими ключами!
Татьяна с размаху бросила связку, целясь изменщику в лицо. Дмитрий успел поднять руку, ключи больно ударили по предплечью.
— Я ухожу! Ты мне надоел, неудачник.
Как следует хлопнуть дверью Татьяне не удалось — уши пощадила резина в проеме.
— Что это было? — пискнула Света.
— Лучше тебе не знать.
Дмитрий встал, нашел под кроватью ключи, сверкая ягодицами, вышел в коридор. Закрыл дверь на два оборота, возвращенные ключи спрятал в щель за верхний наличник.
Вернулся в комнату, Света уже собрала с пола одежду.
— Я пойду, ладно? — девушка застегивала лифчик.
— Позавтракаем?
— Что-то не хочется.
В этот момент запиликал домофон. Света замерла, Дмитрий напрягся.
— Это я, господин. Принес бутылку «Креман Дэльзас». — донеслось из трубки.
— Не заходи, подожди в машине. Сейчас выйдет девушка в красной куртке, отвезешь ее домой, шампанское для нее.
— Свет, там на улице мой друг, тоже таксист, он тебя домой отвезет. Я его просил шампанское купить, думал, вместе выпьем, но раз ты не хочешь…
Дмитрию не терпелось избавиться от роковой красотки, чтобы придти в себя, поразмышлять о случившемся. При дневном освещении Света показалась несколько потасканной, взрослой знающей себе цену хищницей. А Татьяна вспоминалась домашней, уютной женщиной.
— Ладно, я пойду. — Света попрощалась поцелуем Снежной королевы. — Звони.
Некоторое время спустя Дмитрий звонил несколько раз, но номер всегда был отключен.
Татьяна номер не отключала, но на звонки отвечала одинаково:
— Привет, давай поговорим.
— Мне не о чем с тобой разговаривать.
Так-то, конечно, верно, думал Дмитрий, общих тем мало.
— Тань, мы же взрослые люди, ничего криминального не произошло.
— У меня гости, не могу говорить. И спасибо тебе за подарок на 8 марта.
А ведь даже о любви не говорили, вон как разобрало.
— Здравствуй. Может, нам все-таки встретиться?
— Я мою голову.
— Себе? — время вечернее, салон еще работал.
— Конечно!
— Так помой ее изнутри!
Больше друг другу не звонили.
ПРИСТУП
— Все мы по сути рабы системы. Рабы государства.
Трайбер позвонил днем 21 марта, объявил, что день весеннего равноденствия есть день Земли и его надо отпраздновать. Дмитрий удивился почину «раба», но обрадовался случаю промочить горло — с памятного женского праздника дал месячный зарок трезвости, но не судьба. Вечером Герман принес армянский коньяк для господина и бутылку «Серого гуся», сказал, что ее можно даже язвенникам. Приятели расположились в комнате. В обеззвученном телевизоре трясли щеками политики, захмелевший Трайбер рассуждал о современном обществе.
— То есть предполагается, что государства. Это понятие всегда размыто, неоднозначно и обезличено. Конкретные люди принимают судьбоносные для народа решения, а при катастрофе, вон, — ткнул пальцем в телевизор, — разводят руками — виновато государство. Властители морочат голову, чтобы рабы не задавали лишних вопросов: почему они всю жизнь работают и остаются бедными? почему они не имеют долю с прибыли? кто, куда и по какой цене продает национальное достояние — нефть, газ, древесину. Рабовладельцы придумали запутанные схемы взаиморасчетов, банковскую тайну, чтобы рабы не могли контролировать прибавочную стоимость.