— Так уезжай в европы, никто не держит.
Дмитрий потянулся к бутылке, но на полпути замер, словно на шило животом наткнулся.
— Улицы подметать? Я же тебе говорю — рабство общемировое, только там с человеческим лицом. И то не для всех. — Трайбер привстал с кресла, услужливо наполнил рюмку коньяком.
— Не любишь ты людей, Герман. — скривился Кабанов. В боку снова кольнуло, но уже не как шилом, а будто сюрикен провернулся.
— Если так уж жаждешь свободы, езжай в тайгу, сруби избушку, ставь капканы, лови рыбу, шишки собирай. Будешь абсолютно свободен. А можешь в бочку залезть и бомжевать, как Диоген.
Дмитрий дотянулся до рюмки, удивляясь струящимся со лба каплям пота.
— Я бы так и сделал, если бы не мои болячки. Здоровье — вот без чего нельзя быть свободным. Нас травят консервами, пшеницей с генами скорпиона, подсаживают на кока-колу и алкоголь. Организм дает сбои, сам уже не вылечишься. И здесь тебя в рабство берет государственное здравоохранение. Государственное — это правильно. Специалиста надо выучить, предоставить томографы с рентгенами, ответственность наложить. И опять же государственное — не заинтересованное в продлении жизни нетрудоспособного раба. Поэтому и специалисты такие, и платят им, чтоб озлоблялись и взятки вымогали. А у врача зарплата должна такой быть, чтобы он и работу и людей искренне любил. И готовить их надо с детства, выбирать кого подобрей. Эй, Дмитрий, что с тобой? Ты же зеленый совсем!
Рюмка полетела на пол. Опираясь на подлокотник, Кабанов встал с дивана. Шкаф, стол, Трайбер, телевизор — контуры расплавились. Стены покачнулись, пол встал перед глазами, и наступила темнота.
Геннадий заявился в начале апреля. От него пахло весной и перегаром.
— Вот, пришел тебя проведать. — Генка махнул пакетом, в котором угадывался стандартный набор.
— Телефон отключил, в гости не заезжаешь. Подержи.
Дмитрий молча взял пакет. Противоречивые чувства испытывал он сейчас к другу. Приходу, конечно, рад. Но проблемы со здоровьем заставили иначе взглянуть на дружеское времяпровождение. Каждая встреча с лучшим другом заканчивалась попойкой. Оба понимали, что только первые сто грамм приносят радость и веселье, но все равно пили, пока не начинало двоиться в глазах. Пили, будто соревновались. Только в разных весовых категориях. Генка до сих пор огурцом, а у Димки диета и депрессия.
«Огурец» повесил потрепанную кожаную куртку, снял ботинки. Как обычно, завоняло потом. Дмитрий отметил общую неухоженность в одежде: рубашка мятая, засохшая грязь на джинсах.
Генка поставил на кухонный стол бутылку водки, банку с огурцами, кусок свиной грудинки, консервированного тунца.
— Хлеб нарежь, Митя.
— Сухари у меня только, Гена.
— Натворил чего? — усмехнулся дружок.
— Лучше бы натворил — не так обидно было.
— Что у тебя опять случилось?
Дмитрий рассказал про приступ, про помощь, оказанную Трайбером.
— Вызвал Герман скорую, я не постеснялся, поехал. Когда выводили, я в зеркало посмотрел — лицо зеленое, губы белые, самого трясет. Приехали в восьмую медсанчасть, как я понял, Трайбер там знает кого-то. Мне сразу обезболивающего вкололи, в палату положили, капельницу поставили. Я уж подумал, как бы не прободение какое — это же операция, месяц на кровати со шлангами из брюха. Слава Богу, обошлось. На следующий день Трайбер опять подсуетился, кровь с мочой на анализы у меня сразу взяли, после обеда, по часам в смысле, на ФГС отвезли. Проглотил я проводок в оплетке, точно ужика. Потом живот ультразвуком просмотрели. Вечером меня к врачу отвели. Как я понял, чтобы место в палате не занимать, меня решили с анализами ознакомить, лекарств навыписывать и домой на амбулаторное лечение за свой счет.
— И что у тебя нашли?
— Представь мои выпученные глаза, когда к доктору заходил. После прошлогодних переживаний то. Захожу, чего врать — молюсь про себя. Врач на меня посмотрела и так потихоньку стала диагноз выкладывать. Говорила, знаешь, так: ПОКА ничего страшного, но… и тут стала сыпать своими медицинскими словами: поджелудочная, фиброз, дуоденит, эрозия… В тот момент я ничего не запомнил толком. Потом она мне своими словами говорит, мол, все органы у вас, мужчина, поражены. Алкоголем злоупотребляли, наверно, питались неправильно.
— Пили, ели как все! Что за бред.
— Я примерно так и сказал. Она говорит, у каждого свой потенциал, стрессы на организм сильно влияют, бессонница. Диету мне прописали: кашки первые две недели, сухари, потом курицу. Ни жареного, ни копченого, ни кетчупа с майонезом. О любимых напитках придется забыть. Я тебе рассказывал, что в прошлом году пережил. Не хочу повторения. Жить так скучно, но жить хочется.