Предположим, рассуждал Кабанов, хозяин ушел сам. Куда и за какой-такой лучшей жизнью? Ладно, продукты забрал с собой или выбросил, чтобы не тухли. Но зачем забирать, например, счета за квартиру, фотографии? Вероятнее всего, личные бумаги забрали черные риэлторы, они же и прибрались в квартире. Горохова или убили или спаивают в каком-нибудь гадюшнике. Убить вполне могли, после найти похожего мужика и оформлять сделку по гороховскому паспорту. Если убивали, вряд ли в этой квартире — и соседей мог криками всполошить, и следы крови не всегда замоешь, и от тела не так просто избавиться. Кстати, неплохо бы по соседям пройти, поспрашивать, кто к Андрею Горохову приходил, с кем дружил, где выпивал, кто наливал. А представляться будешь частным детективом Иваном Подушкиным? Да, вздохнул Дмитрий, без ксивы работать не умеешь. Можно, конечно, надеть оставшуюся с былых времен форму и представляться новым участковым — мол, пропал гражданин, сосед ваш, можете сказать что-нибудь по этому поводу. Да кому в таком доме дело до соседей? Надо друзей, собутыльников, в крайнем случае, искать! Человеку без общения никак, а уж под градусом языком потрепать про себя любимого первое дело. В рюмочную надо идти! Только придется наряд сменить на еще более демократический, заметил Дмитрий. Точнее, охлократический.
— Как прошло свидание, мой господин? — улыбаясь, спросил Трайбер.
Этим вечером он выглядел посвежее: чернота с глаз почти сошла, лицо порозовело.
— Не свидание, а встреча с клиентом. — сказал Дмитрий со значением.
— Проходи. Ужинать будешь? Тогда пойдем на кухню.
Дмитрий закрыл дверь, проследовал за рабом-приятелем.
— Только ты сам со своей диетой себя обслуживай. — Дмитрий в последнее время перешел к обычной пище, разве что от жареного отказался и от консервов.
— Конечно, сам, господин. Чай без сахара и сухарики, что еще остается язвеннику.
— Эх, не сладко тебе приходится. Спасибо, что вовремя тогда меня к врачам свозил.
За ужином Кабанов рассказал подробности встречи, поведал о своих размышлениях.
— Наверное, ты прав, — согласился с версией Трайбер. — Кто-то квартиру отжать пытается. Что делать собираешься?
— Связи искать, такого не бывает, чтобы пьяница своих корешей в возможность переселения не посвятил. Там, глядишь, имя, прозвище, название конторы и всплывет.
Дмитрий отхлебнул чаю, вздохнул.
— Только придется поработать. Я, когда из дома вышел, пошел круги наматывать, смотреть ближайшие питейные заведения — не поедет же алкаш в другой район города похмеляться.
Так вот, этих самых заведений в радиусе 300 метров аж четыре штуки плюс аптека, где самое ходовое лекарство — перцовая настойка. Там у дверей сброда не меньше, чем в рюмочных. Кто на лавке сидит, кто под лавкой храпит, деревья листьями шелестят над ними. Благодать. Оттуда на карачках по домам расползаются, как тараканы.
— Я смотрю, аптека тебя особенно заинтересовала как энтомолога-любителя?
— К другим объектам я тоже присматривался. Две рюмочные и две пивнушки. Думаю, господин Горохов все же предпочитал крепкие напитки, поэтому пивными займусь позже. Рюмочные тоже разные. В одной больше молодых уркаганистого вида, другая совсем зачуханная, грязная и тесная, ассортимент — водка трех видов, колбасные бутерброды. Зато в ней граждане постепеннее, даже матом просто так никто не разговаривает. Скорее всего, в этот клуб наш книгофил и ходил за порцией общения.
— И как ты собрался внедряться туда со своей холеной физиономией и борцовской фигурой? У тебя же на лбу «02» написано.
Рюмочная функционировала с 10 утра до 10 вечера. В 11–00 в полуподвальное помещение, расположенное по соседству с продуктовым магазином, спотыкаясь на ступеньках, вошел угрюмый малый в черном халате. Щетина на темном лице, всклоченные волосы, ядреный аромат лука, перчатка с резиновыми пупырышками, торчащая из кармана — любой из присутствующих мог бы сделать вывод, что грузчик ночевал на рабочем месте. Присутствующие, впрочем, дедуктированием не занимались, сидели за столиками в приятной истоме от первых доз алкоголя. Детина обозрел мутным взглядом столики, четырех мужиков — трое сидели вместе, бородатый отдельно — предпенсионного возраста и уставился на стойку. Там, за искрящимися в желтом свете гранями стаканов, в королевской позе на вошедшего взирала барменша. Опираясь на спинки стульев, грузчик проковылял к стойке.