Не согласится с пьяным интеллигентом все равно, как на эксгибициониста в пустующем парке нарваться.
Борис Львович разлил на двоих остатки. Встал, выпил, в бороде засверкали капли. Глянул сверху.
— Ты выпей сначала. Я тебе так скажу: демагогия это все про равные возможности. Один сильнее, другой слабее, один выше, другой ниже, умнее — глупее, внешность у всех разная, отсюда характер разный, темперамент. Только не в этом дело — не настолько не равны, чтобы одни вдруг на яхты с виллами заработали, а другие от зарплаты до зарплаты копейки считают. Веками предки горбатились в поле и за станками, а что потомкам досталось? Ваучеры-хренавучеры! Скупили заводы с пароходами бизнесмены херовы! Чтобы у нас хотя бы мелкий бизнес делать, надо и локти железные иметь и язык гладкий, позвоночник гибкий, а главное про честь забыть. А крупный — это уже кому с кровью повезло.
— Что-то не пойму я, дядя Боря. У мелких бизнесменов качества прямо рабские должны быть, тогда по твоей логике у нас все готовы бизнесом заниматься.
— Нет у рабов ни локтей железных, ни зубов стальных. Народ наш — стадо безмозглых баранов. Да это во всем мире так. Только в цивилизованных странах пастухи и на лужок посочнее барашков водят и дышать дают, воду из родника наливают, музыку легкую включают, чтобы стрессов не было, а уж потом стригут аккуратно. Наши пастухи в помощники волков взяли, полудохлых овец пинками к объедкам и под нож. Мясо в прожилках за копейки продают, чтобы себя на сто лет вперед обеспечить. А для развода чужих баранов завозят.
Заговариваться стал дядя Боря, страх потерял. А вот напьется в раз вся интеллигенция, с тормозов сойдет, да если еще рабочим классом не побрезгует — революция точно не апельсином запахнет, померещилось Кабанову. Как же все-таки нашего революционера на Горохова вывести.
Запал у Бориса Львовича к тому времени кончился. Он неловко сел, с грустью посмотрел на пустую бутылку и сказал:
— Не мог ты с Андрейкой в 80 школе учиться. Он в новый дом два года назад въехал. Ты его зачем ищешь?
Дмитрий открыл рот. Вот тебе и мозги пропитые. Деваться некуда, лучше правду сказать.
— Его сестра в розыск подала, полиция не шевелится, вот меня попросила.
— Про сестру ни разу не слышал. А ты кто?
— Да вроде частного детектива.
— Я так и понял. Глаза у тебя честные, а я в людях научился разбираться. Охмурили Гороха сектанты. Он сначала пить бросил, два месяца сомнамбулой, — Львович забарахтался на трудном слове, — потом уехал на трудотерапию.
— Куда не сказал?
— Сказал, конечно. В Самару, в общину сектантскую. — Все труднее становилось дяде Боре ворочать языком. — Подальше от местных соблазнов.
— А название секты говорил?
— «Харизмачи». Они и ко мне подкатывали. Слушай, детектив, найди его, привези. Сам он не вернется, окрутят его, квартиры лишиться не за грош. Мы же с ним думали вместе доживать. Я хотел Андрейку к себе прописать, он свою квартиру продает, лечится, на работу выходит.
Дмитрий поспрашивал приметы «харизмачей», но Борис Львович уже решил отдохнуть — смахнул остатки праздника с лавки, улегся на спину, веки сомкнулись, в бороде надулись пузыри:
— Не помню, пацаны какие-то в белых рубашках.
Дмитрий оставил халат в машине, домой поехал на такси. После длительного воздержания алкоголь туманил мозги, но прежней эйфории не доставлял, напротив, появилось раздражение. Ясность мышления временно утрачена, как бы снова загибаться не пришлось, таксист еще нос кривит от лука и перегара — аромата проваленной легенды.
Дома первым делом принял душ, с волос и лица смыл краску, которую, не мудрствуя, нанес перед внедрением черной копиркой. Хотел было побриться, напенился, но отражение в зеркале мигнуло голубым глазом, и бритвенный станок отложен на место. Кто знает, не придется ли усугублять легенду. В желудок бросил паровую котлетку и за ноутбук — искать следы «харизмачей» в интернетах.
От монитора Дмитрия отвлек звонок мобильника. Звонил Трайбер.
— Я возле дома, господин. Могу войти?
Дмитрий потер глаза, посмотрел в окно. На фоне серого неба темнели кроны деревьев, коробки многоэтажек светились огнями. Сколько же просидел? Так и миопия с геморроем вылезут. Чего доброго в секту не возьмут.
— Да, заходи. Сейчас открою.
Дмитрий провел Трайбера на кухню, включил чайник. Не терпелось поведать о проведенной операции и поисках в интернете.