— Вот ты где! — Из-за угла дома выкатился Миша с книгами под мышкой.
— Осмотрелся? Молодец. А теперь пойдем, литературу читать будем.
Весь день Миша играл в наставника, с умным видом читал статьи, пытался проповедовать. К вечеру совсем упарился.
— Я, Гена, до того как сюда попасть, пил все что горит, курил не только табак, жрал в три горла. В животе болело иной раз, не обращал внимания. Здесь меня доктор обследовал, столько болезней нашел, еще полгода такой жизни и привет родителям. Здесь мне разъяснили: нет там, на небе ничего, помрешь и проваляешься до второго пришествия. Поэтому здесь, на земле нужно жить, чем дольше, тем лучше. Помучался, конечно, когда на овощи и минералку перешел, зато сейчас мозг как часы работает, сознание кристальное. Я такое чувство ни на какой наркотик не променяю.
Часы работают, аж кристаллы на лысине блестят, подумал Дмитрий. И глаза сверкают, будто кокаина нанюхался.
— У меня та же история. — И Кабанов поведал о своих бывших болячках.
После ужина Гена и Миша стали почти родными. Ничто так не сближает, как общие болезни.
Перед сном Миша вручил таблетку.
— Нейролептик? Может не стоит печенюшку травить? — Спросил друг Гена.
— Не бойся, наш врач шнягу не пропишет! Высыпайся пока, отдыхай! — Ответил друг Миша.
Дмитрий таблетку сунул под язык, затем, когда лег, перевел за десну, чтобы разговаривать не мешала. Наставник начал зомбировать:
— Вот в традиционной церкви сколько надо времени на молебны затратить? Стоишь, два часа крестишься, слушаешь не понятно чего. Зачем? К чему все эти таинства, утомительные обряды?
— Чтобы прочувствовать, это самое. — Не открывая глаз, проговорил Дмитрий.
— «Это самое!» Деревня! Что там прочувствуешь, кроме усталости? А у нас хорошо, весело. Хочешь стой, хочешь сиди. Проповеди под музыку. Учитель только по делу говорит, как счастливым быть. Ты хочешь быть счастливым?
— Да.
— Надо слушаться учителя и работать. У тебя есть родственники, Гена? — Наставник перешел к разведопросу.
Подопечный снова выдал биографию друга, таблетка лежала за щекой, контролировать ответы было много проще, чем вчера.
Дмитрий проснулся, включил ночник. С Мишиной тумбочки взял мобильник, посмотрел время. 6-00 — как наметил. Миша почмокал, сдвинул брови и перевернулся лицом к стене. Спи, наставник, в душу залазить не легкая работа. Дмитрий надел брюки, накинул рубашку. За дверью слышались голоса, шаги — в лагере сектантов объявлен подъем. Лже-Гена провернул ключ, выглянул во двор.
В утреннем солнце поблескивает и колеблется воздух. Мужчины разных возрастов с принадлежностями для водных процедур двигались в душевую. Несколько человек сидели в беседке. Сектанты с улыбками желали друг другу доброго утра. Счастливые братья Ашота Бонитовича. Как бы не обознаться, подумал Дмитрий. На фотографии, оставленной в машине, брат Андрей, тогда еще просто брат Инны, от счастья не сиял.
Дмитрий выключил свет, чтобы не мешать наставнику досматривать сны, и вышел на территорию добра и счастья. С улыбкой кивая братьям, прошел сначала в душевую, затем мимо беседки к синим кабинам биотуалетов, снова в беседку, заглянул на спортивную площадку. И здесь сердце трепыхнулось от радости охотника, вышедшего на поляну с непуганой дичью. На турнике извивался мужчина. Счастья в лице не было, зато был сливообразный нос и выпученные глаза. Обознаться невозможно — Горохов. На алкаша Андрей уже не походил: под кожей в сплетении вен перекатывались мускулы, вырисовывался торс над брючным ремнем. Еще подумать надо, возвращать ли Андрея в общество дяди Бори. Но это уж пускай Инна решает. Остается сообщить ей через Трайбера о местонахождении брата, и миссия выполнена.
Дмитрий подумал, можно выйти за ворота с группой работяг, но решил не торопиться — внезапный уход вызовет подозрения.
— Ты где был? — Миша сидел на кровати, лицо в рубцах от подушки, остатки волос загнулись на плешь.
— В туалет ходил. — Дмитрий оставил дверь приоткрытой, пояснил: