— Не знаю. Ко мне двое всегда заходили, последний раз не помню когда — часов нет.
— А про меня говорили?
— Сказали, что в реанимации, но жить будешь.
— А все наоборот планировали. Ладно, идем тихо, там, на выходе, точно один боец вахту несет. Еще здесь шеф ихний где-то должен быть.
Друзья двинулись по коридору. Герман еле шевелил ногами. Правой рукой он обхватил Дмитрия за шею, левой держал фонарь. Дмитрий тащил приятеля, вспоминая повороты. Палец лежал на спусковом крючке, пистолет в полусогнутой руке направлен в темноту, откуда в любую секунду может появиться жадный до человечины враг.
Перед последним поворотом тьму растворил свет лампы из фойе. Дмитрий подумал оставить Трайбера и одному справиться с охранником, но опоздал с решением, они уже повернули.
Герман застонал и обвис на спасителе. Послушался скрип, топот, в фойе показалась высоченная широкоплечая фигура с дубинкой в руке. Фигура быстро приближалась, блеснули очки, дубинка поднялась в замахе, грубый голос скомандовал:
— А ну стоять!
Хирург-живодер, ученик Аркадия Григорьевича. Дмитрий нажал на спуск. Пистолет оглушительно бахнул, изрыгнув огонь вместе с пулей. Вспышка высветила звериный оскал на грубом лице, очки сверкнули так зловеще, что Дмитрий выстрелил еще два раза. Лицо еще дважды сменила гримасы, двухметровое тело грохнулось на спину, очки звякнули по бетону. Эх, студент, не быть тебе интерном.
— Как ты? — раздувая крылья носа, спросил Дмитрий потяжелевшего спутника.
— Плоховато. — просипел Герман.
— Держись. Все будет хорошо. Сейчас бы еще шефа встретить!
Дмитрий убил впервые, был возбужден и желал использовать это состояние. Еще неизвестно, хватит ли решимости выстрелить при других обстоятельствах. Но в фойе больше никого не было, и Кабанов опустил оружие.
— Давай помогу. — Дмитрий сунул пистолет за пояс, двумя руками подхватил падающее тело.
Трайбер выхватил пистолет из-за пояса бывшего «господина», извернулся под его руками, отскочил в сторону.
— Не дергайся, выстрелю. — Пистолет Трайбер держал у бедра. — Шеф — это я.
Трайбер уже не выглядел настолько больным. Он выпрямился, в поддержке явно не нуждался.
— Не ожидал? Я думал, раньше догадаешься, а ты совсем недалекий. Иди, сядь в кресло. Я с твоего позволения сяду за стол. Надо поговорить.
Они обошли труп «студента». Кабанов прошел к сереющему окну, опустился в проваленное кресло. Трайбер сел за стол, повернул лампу, высветив цель.
— Что молчишь? Соображаешь, что к чему? Сейчас я тебе объясню, только сделаю один звонок, чтобы ты не дергался.
Шеф достал мобильник из кармана штанов, держа Дмитрия на прицеле, нажал на кнопки.
— Через сколько вас ждать? Поспешите, донор у меня. Вместе с подругой сразу сюда.
Убрал телефон, продолжил:
— Ну, вот, господин, у нас есть немного времени на последний разговор. Поясняю сразу — Катерина твоя в руках моих бойцов. Если она тебе дорога, ты будешь сидеть тихо, а потом также тихо и, подчеркиваю, безболезненно покинешь этот мир. Ты же всегда считал, что мир несправедлив к тебе.
— Сволочь ты! — Дмитрий сжал подлокотники кресла. — Если что с Катькой…
— Ты меня убьешь? Или убьешь себя, бросившись под пули? Что ж, давай рассмотрим варианты. Если ты до сих пор не понял или сомневаешься, от тебя как от донора требуются здоровые органы. Ты бросаешься на меня, в лучшем случае получаешь пулю в руку или в ногу. Тебе сделают обезболивание и подготовят к операции. Если пуля повредит нужные органы, никакого обезболивания, умирать будешь в мучениях. Скорее всего, и мне придется последовать за тобой, но, в сущности, я готов. У долгой болезни есть положительная сторона — успеваешь подготовиться. Мне кажется, лучшим вариантом будет твое согласие на, скажем так, эвтаназию. И тебе не больно, и мне полезно. В таком случае гарантирую безопасность Катерины.
— Зачем тебе мои органы? Я и сам больной, ты же меня на обследование возил.
— Нет у тебя ничего, тот приступ я спровоцировал — принес коньяк от Аркадия Григорьевича. А диагноз его хорошая знакомая ставила. Так ты со страху пить-курить бросил, стал о здоровье заботиться, то есть готовил органы к пересадке.
Здесь Кабанову стало обидно, даже зло взяло — столько времени в завязке.
— И давно ты меня в доноры определил?
— До сих пор поражаюсь, что ж вы русские за народ такой? Вам бы все по щучьему веленью, да золотую рыбку в аквариум. Вы с другом… Сидеть! — крикнул Трайбер и прицелился. В утренней молочной белизне дульный срез пистолета магическим черным глазом уставился на Кабанова.