— Надеюсь, без особого криминала достал?
— Огорчаешь, Петрович! Лох барсетку в банке забыл. Там еще кредитка была, но я даже к банкомату не подходил, чтобы на кражу не походило. И в банке то место не просматривается. Короче, по этой мазе даже дело не заведут, отфутболят в паспортный стол, а там пока то — се.
— Молодец, чего сказать. Профессионал!
— Ты посмотри, Петрович, как фотки вклеены! — возгордился Золотой.
— Да, не придерешься. Держи гонорар. — Кабанов передал пять оранжевых купюр.
— Максим, добрось меня на Заводское Шоссе к моторостроительному заводу, там, где гаражный массив начинается.
— Легко, поездка оплачена! — сверкнул зубами Золотой.
Кабанов вернул Рахматулло часть вознаграждения в обмен на «девятку» мышиного цвета.
— Ласточка, а не машин! — теперь Рахматулло обходился без переводчика.
— Пороги немного ржавый, — показывал таджик на дыры в металле под дверями, — зато все стаканы как родные, мотор — зверь, чуть — чуть масло кушает, карбюратор как с магазина! Доволен будешь, лет десять без забот ездить будешь!
— Ох, Рахматулло, тебе надо свой салон открывать, ты любую баню продашь. — Кабанов передал деньги, получил свидетельство о регистрации.
— Зачем салон? Налоги — шмалоги!
Вечером на съемной квартире Кабанов пересчитал оставшиеся деньги. 75 тысяч рублей. Еда, бензин, плата за стоянку (район здесь тот еще) — должно хватить на два месяца, если экономить. Дмитрий отрезал еще колбасы, пожевал смесь крахмала с соевым мясом. А господа бывшие начальники сейчас бока наедают в кафе и ресторанах. Зарплата, надбавки, премии, деньги на агентуру, дань с подчиненных плюс калым за решения вопросов. И раньше высокие милицейские чины пухли не с голодухи, а сейчас в открытую покупают загородные дома, передвигаются на БМВ и Лексусах. Все у них хорошо, все у них есть, но им надо еще больше!
Кабанов распалял себя. Он понимал, что болен личной местью. От ненависти раскалывалась голова, темнело в глазах. Источник боли должен быть уничтожен! Дмитрий выбирал способ и орудие уничтожения. Орудие должно быть скрытого ношения и доступное для изготовления.
Гаррота. Струна впивается в шею, тощее тело трясется в конвульсиях, хрип изо рта. Рывок, струна режет мышцы, скрипит по хрящам, режет артерии и вены, кровь темно — красным фонтаном.
Заточка. Левой рукой зажать рот, правой отточенную полоску стали под ребра и повертеть за рукоятку, разрывая ткани печени. А в ухо прошептать: «Умри, тварь!»
Черепную коробку распирало изнутри, сердце молотом стучало в ребра. В состоянии бешенства Кабанов голыми руками мог разорвать ненавистные тела.
— Спокойно! — Дмитрий несколько раз глубоко вдохнул, выравнивая пульс, понижая давление.
Близкий контакт осложняется обменом биологическими частицами. Эксперты соберут образцы ДНК с трупа, и вот вам, ваша честь, неопровержимые доказательства виновности господина Кабанова. Плюс к этому, и минус гарроты и ножа, обилие крови, которая неизбежно попадет на одежду. Окровавленная одежда привлекает большое внимание обывателей и порождает свидетелей. К тому же надо признать, заморская удавка и стилет хороши для задохлика Пантелеева, а до бегемота Зайсунцева не так просто дотянуться и слой сала проткнуть лишняя проблема. Остается пистолет.
Дмитрий позвонил дяде Боре. Трубка ответила: «Абонент временно отключен». Кабанов бросил остатки колбасы в цинковое нутро холодильника и пошел спать.
— Привет, дядя Боря! У вас все в порядке, ничего не случилось?
— Проходи, детектив. — Борис Львович, которого Кабанов и не сразу узнал, широко распахнул дверь.
— Случилось, случилось. — пробурчал Борис Львович, проходя на кухню. На сковородке шипела яичница, бородач выключил газ и улыбнулся:
— Не пью я по твоей милости уже неделю как!
— То‑то я смотрю, лет десять сбросил! Бороду подбрил, плечи расправил, позвоночник выпрямил, прямо эсквайр.
— Так уж эсквайр! — засмущался дядя Боря. — Садись тогда ланчевать, Шерлок Холмс. Ты вон тоже, я смотрю, чуть не налысо постригся.
Съев треть желто — белой питательной массы, Кабанов положил вилку на край сковородки и спросил:
— А мистер Горохов где?
— На стадионе мистер Горохов! Хорошо ему в секте мозги промыли, здоровеньким помереть решил.
— Как бы его здоровенького наши транспортологи не зацапали.
— Да он в свою квартиру не суется, а здесь в четырех стенах уже замучался пыхтеть, по десять раз на дню отжимался. Пускай на свежем воздухе форму поддерживает. Кто его знает, может и правда в здоровом теле — здоровый дух.