— С чего ты взял?
— Да видно же без очков!
— Ты продолжаешь меня удивлять — и поэтов цитируешь и портреты психологические рисуешь!
— А ты думаешь, раз чурка, тупой значит. — оскалился Хаким, но глаза нехорошо сузились.
— Нет, я так не думал. — серьезно сказал Кабанов. — С тобой как с другом разговариваю.
— Ладно, — смягчился таджик. — Слушай, брат, расскажи, что происходит.
— Странно, что только спросил, удивительный ты человек.
— Терпел знаешь как!
— Был у меня друг, с одного момента я его за брата посчитал. Это мы его вызволять ездили. А «брат» оказался врагом, главарем банды черных транспортологов. Знаешь, кто такие?
— Из людей органы достают и богатым больным продают.
— Вот и ему от меня печень нужна была.
— Это тот светловолосый, которого на мушке держал?
— Да, он самый — Трайбер его фамилия.
— Почему сразу его не убил? Разом бы от всех хлопот избавился!
— Не знаю. — вздохнул Дмитрий. — Пообещал отпустить. Да и смерть его не решила бы проблем. В чем‑то он прав был.
Хаким покосился и сказал:
— Усложняешь ты все. Есть нехороший человек — есть проблема, кончился человек — нет проблемы.
— Меня, скорее всего, полиция ищет за убийство, которое я не совершал. Зато я убил живодера, который из Генки, настоящего друга, органы вырезал. У Трайбера целая организация была, к одному из несостоявшихся доноров мы и едем. Только домой к нему соваться не резон — в квартире могут работники морга хозяйничать. Мы через одного бородатого теоретика на Горохова выйдем.
— Через Карла Маркса? — спросил Хаким.
— Типа того.
— Я говорю, через проспект Карла Маркса ехать? — засмеялся таджик.
— А, ну да! — у Кабанова внезапно поднялось настроение.
Хаким припарковался в тени дома рядом с кафе, где подавали в основном пиво.
— Я постараюсь побыстрее. Если что, позвоню. Забей‑ка себе новый номер. — Кабанов набрал номер (теперь Дмитрий запоминал нужные номера), дождался ответного сигнала.
— Если меня долго не будет и телефон отключен, уезжай.
— Иди, я дождусь. — Хаким дернул рычаг под сиденьем, откинулся на спинку. — Посплю пока.
Кабанов обогнул дом и вышел к обители Бориса Львовича.
Рюмочная встретила знакомыми запахами и равнодушными взглядами завсегдатаев и барменши. Кабанов зашел на удачу и удача ему улыбнулась — за одним из столиков, уставившись в стакан, грустил знакомый бородач.
— Снова в одиночестве, дядя Боря? — Кабанов, улыбаясь, присел за столик.
Бородач поднял седую голову, глаза сощурились.
— Ты кто?
Дмитрию почудился страх в голосе.
— Детектив я, Борис Львович. Горохова искал, помните?
Борис Львович повел себя совершенно неожиданно. Он вскочил из‑за стола, опрокинув стакан с остатками жизнеобразующей жидкости, и по прямой, сшибая стулья и ударяясь о столы, устремился к выходу.
— Борька, твою мать! — закричала грудастая барменша по имени Алена. — Убьешься, дурак!
Кабанов улыбнулся заботливой Алене и побежал за сумасшедшим.
— Что случилось, дядя Боря? — поймать нетрезвого беглеца труда не составило. Дмитрий сграбастал бородача в 20 шагах от рюмочной, усадил на лавку.
— Это я — Дмитрий, мы недавно водку пили, ты мне свою теорию про сознание русского человека втирал, потом рассказал, где Андрюху Горохова найти.
Борис Львович хлопал глазами и мотал бородой.
— Я нашел Андрюху‑то! Он из Самары приехал?
«Горохов же к Трайберовским молодцам в руки попал!» — вспомнил Дмитрий. Судя по реакции дяди Бори, Горохов ему что‑то успел сообщить, а сам дядя Боря принимает Кабанова за одного из бандитов.
— Я предупредить Горохова пришел, Борис Львович! Я не из этих, меня самого ищут! — втолковывал Дмитрий.
— Я, когда Андрея искал, не знал, что на бандитов работаю. Они меня самого хотели на часть поделить! Ты видел Андрюху? Ему скрыться нужно на время, пока я со всем не разберусь! Ты понимаешь меня, рожа алкашная? Ты же друг его!
— Не ори. Все я понимаю. — Желтые глаза алкоголика чудесным образом прояснились, с лица сошло испуганное выражение, даже борода пригладилась. — Пошли со мной.
— Куда?
— Домой ко мне, поговорим.
— Надеюсь, не об особенностях русского характера? — спросил Дмитрий, направляясь за Борисом Львовичем.
Хижина дяди Бори встретила запахом табака и стареющего одиночества. К удивлению Дмитрия в квартире, насколько можно углядеть с порога, довольно прибрано, вещей и мебели по минимуму и все на своих местах.
— Проходи, не разувайся. — разрешил хозяин. — Тапочки стариковские побрезгуешь надеть.