Сколь велика твоя ненависть? Готов ли ты обменять свою жизнь на две ненавистных тебе людей? «Да!» — ответил себе Дмитрий. К тому же это самый простой путь к спокойствию других людей.
Утром Кабанов попил чай с молчаливыми таджиками, потом вышел прогуляться, пока те собирались на работу. К 9 часам приехал Хаким. В отличие от Дмитрия он выглядел отдохнувшим, сменил рубашку, помылся.
— Как отдохнул? — доброжелательно оскалился азиат.
— Нормально. — проворчал Дмитрий.
— По тебе не скажешь. Что делать будем?
— Хаким, мне нужна работа. Такая, чтобы сразу много денег получить.
— Ха! Такая работа всем нужна!
— Работа, нерегулируемая трудовым кодексом и моралью.
— Так сразу ничего предложить не могу, брат. — развел руками Хаким. — Надо со старшими посоветоваться. А что надумал?
Кабанов тяжелым взглядом посмотрел на таджика.
— Надумал. А сейчас отвези меня, брат, к вчерашнему кафе.
Кабанов в дороге молчал, Хаким с разговорами не лез, только матерился сквозь зубы, попадая колесом в очередную рытвину.
— Все, Хаким, пока прощаемся, — протянул руку Дмитрий, прежде чем выбраться из машины. — Спасибо тебе, связь будем держать по телефону.
— Хреновые дела, детектив?
— Да, бывали времена получше.
Кабанов лежал на полу, на таком же продавленном матраце, но, хотя воздух и не был перенасыщен кислородом, запахи стояли более вдыхабельные. На диване ворочался Борис Львович, под дверью смежной комнаты светилась полоска, там читал свою душеспасительную литературу Горохов.
Дмитрий обрел пристанище у дяди Бори, намереваясь за несколько дней придумать способ разжиться деньгами и заодно проконтролировать заточение бывшего сектанта. И, конечно же, среди своих хорониться комфортнее.
— Дядя Боря, — Кабанову не спалось, — ты вот много пожил, много видел, скажи, что о начальниках думаешь.
— О! — раздалось из темноты. — Русский начальник — это особенный начальник! Начнем с того, что начальник — это предел мечтаний для того русского, кто сам ничего делать не умеет, не хочет и желает самоутвердиться. Русский начальник прежде всего хам и самодур. Это принципиально, иначе подчиненные, по его мнению, разочаруются в нем, откажутся повиноваться. Ему надо во что бы то ни стало унизить подчиненного, начиная с «тыканья», заканчивая «Еб твою мать!» В голове у великого начальника клинит, и он переносит хамство на всех вокруг, кого считает слабее. Начальник с пеной у рта заставляет выполнять вроде явную бессмыслицу, но это только на взгляд подчиненного. У него же логика такая: если подчиненный это сделает, значит, достаточно подавлен, роптать не будет. А как он упивается своей безнаказанностью, прямо таки до оргазма!
— Почему у нас так?
— Рабы. Рабы снизу и «из грязи в князи» сверху. Нация у нас такая путем искусственного отбора выросла. — постановил Борис Львович.
Через несколько минут тишины Дмитрий спросил:
— Дядя Боря, ты говорил, в школе трудовиком работаешь? Глушитель можешь сделать?
— К твоей пукалке? — сообразил дядя Боря. — С одной стороны руки уже не те, с другой — ничего сложного там нет. Размеры надо снять, схемку начертить. И не попить пару дней. Думаю, что смогу, детектив. Ключи у меня есть, в школе никого сейчас. А теперь спать давай.
Утром позвонил Хаким:
— Насчет работы. Надо тебя уважаемому человеку представить. Понравишься ему, даст работу, быстро разбогатеешь. Через 30 минут подъеду к «Джаляб Муллер».
— Куда едем?
— Я про тебя с Рахматулло говорил. — пригнув голову и зыркая по сторонам, Хаким вырулил со стоянки бир — хауза.
— Это очень уважаемый человек! У него точки на рынке, автомастерская, шиномонтажка, на выезде из города шашлычную открыл, хочет еще одну автомастерскую открыть. В городе многих солидных людей знает, и его тоже знают.
— Дон Карлеоне, словом. — поерничал Кабанов.
Хаким сарказма не понял, серьезно пояснил:
— Нет, Рахматулло с криминалом не связан почти. Так, иногда машины на запчасти разбирает. — таджик бросил взгляд на спутника. — Но это между нами!
— Нет, я сейчас у отделения полиции выскочу и пойду заявление писать.