А затем ловушка захлопнулась..., и наживка оказалась в руках убийци.
Глава 30
«В жизни, кроме здоровья и благодетели, нет ничего ценнее знания: а его и легче всего достигнуть, и дешевле всего добыть. Ведь вся работа – это покой, а весь расход – это время, которое нам не удержать, даже если его мы не потратим.»
Иоганн Гёте
Во рту была сахара с отвратительным привкусом чего-то горького; голова, словно набита соломой с мыльными шариками, и от каждого движения эти пузыри лопались о солому, принося гудящую боль.
— О, приходишь в себя? — раздалось словно из гидродинамической трубы.
Самочувствие было такое отвратное, что пришлось долго напрягать извилины, чтобы понять где я, кто я и зачем я тут.
Картинка ещё плыла перед глазами, словно в калейдоскопе и великими усилиями, после долгих истязаний себя, я смогла сфокусировать взгляд.
Кто-то сидел в тёмном углу, закинув ногу на ногу так, что ботинок свисал с колена. Разглядеть что-то ещё было трудно из-за плохого освящения и затуманенного зрения.
Плечи онемели, и пошевелив немного пальцами и кистями, осознала, как меня конкретно привязали. По ощущениям и ноги были окутаны путами так, что пошевелится могла только голова. Если не подохну сегодня, то спасти меня может только чудо.
— Я долго ждал, чтобы лицезреть эту картину. Райли Куин в ловушке, и концовка будет печальной. Обещаю, — злорадный голос вновь взорвал пустое помещение.
— И что дальше? — еле смогла проговорить я. Казалось, что язык стал на два, а-то и три размера больше, отчего выдать длиннее предложение, оказалось весьма затруднительно.
— Ты скоро это узнаешь, — загадочно молвил субъект, и поднялся со своего места.
В свете одной тусклой лампочки, да ещё с плохо восстановленным зрением, я смогла различить только то, что он высок, белый и со светлыми волосами. Остальное, по-видимому, мне пока лицезреть не позволялось.
Резкий удар пронзил голову, и все мыльные пузыри что бултыхались в соломе, разлетелись на миллион молекул. Следом последовал удар по торсу, но хвала мистеру Джеймсу и его чудо-разработке, корсет защитил от побоев, снизив боль. Но это не помешало вспомнить рёбрам о том что они недавно пострадали, и разлить по всему организму тягучее наслаждение мазохиста.
После продолжительной разминки мой визави подустал или же просто я вырубилась. Но прийти в себя мне помогли мой новый друг и ведро ледяной воды. Тело среагировало на шок, как и следовало ожидать — срывом компенсаторных реакций организма в ответ на повреждения. Конвульсии, потеря дыхания, судороги, увеличение частоты сердечных сокращений, звёзды или может даже искры в глазах — всё это было знакомо по работе в отряде «Ястреб». Однажды попав в плен, а там набор раздражителей и их использование были на-а-а-много обширнее, добавляет сложившейся ситуации ещё больше травмы. Как физической, так и психологической. И субъект поспешил сообщить о своей осведомленности о пребывании в плену, мокрым холщовым мешком наброшенным мне на голову и чередованием ударов по всему телу.
Координация сбилась, а красочный поток воспоминай о тех временах, иссушил уставшее тело и разум, погрузив весь организм в блаженное небытие.
Сколько я была в отключке представить было трудно, но по смене декораций и того, что я была переодета и уложена на кровать, предварительно привязанная к краям, говорило о многом.
Изможденное нагрузками и стрессом тело, не хотело больше бороться, но последние крупицы здравомыслия, не разбитые взрывом мыльных пузырей, ещё сопротивлялись.
Комната, в которой я теперь находилась, была просторнее, светлее, но так же не имела захламлённостям. То есть из мебели был стул около кровати и то самое ложе к которому я была привязана. Оголенную кожу обдало прохладой и устремив взгляд в потолок, я обнаружила вентилятор-люстру. С трудом отодрав голову от матраца, в попытке рассмотреть окружение более детально, я лишь увидела своё полу обнаженное тело. На мне красовались только лиф и полубоксеры, в которых я покидала дом в последний раз, а это значит, что преступник не имел каких-либо сексуальных намерений в отношении меня. В памяти начала прокручивать все отчёты экспертов и криминалистов, силясь вспомнить, а были ли на жертвах их собственные вещи или же субъект приносил свои. Но мыслям не суждено было быть законченными ибо дверь с тихим скрипом открылась и в комнату зашёл он.