Женькой звали уборщицу, которая в данный момент должна была заниматься своей основной работой. Собственно, вопрос Сереги «на хрена ты его с собой таскаешь» был, скорее, риторическим, – он прекрасно знал, что Женька приводит с собой десятилетнего братца Ваську только потому, что не хочет оставлять его одного в пустой квартире. Было Женьке всего ничего – лет двадцать, что ли. Нигде не училась, зато работала то ли на двух, то ли на трех работах, – мастер вроде бы говорил, что ни черта у нее с нормальной жизнью не получилось как раз из-за братца – того самого малолетнего любителя хомячков. В том смысле не получилось, что, едва Женьке исполнилось восемнадцать, ее родители умудрились насмерть разбиться на машине, а для того, чтобы оформить опеку над собственным же братом, девке пришлось бросить учебу в каком-то там университете и в срочном порядке бежать записываться в рабочий класс.
Серега оглянулся – Женьки видно не было.
– А эта краска – эту машину красить? – раздался из-за спины противный голос того же Васька (это сестрица его так называла – «Васёк». На Серегин взгляд, называть этот ходячий малолетний ужас Васьком было делом по меньшей мере богопротивно).
Почуяв недоброе, Серега обернулся. В руках у Васька он увидел ведерко с фордовским panther black, тем самым, который дался ему с таким трудом. Васек стоял у подготовленного к покраске универсала Chevrolet Lacetti, краску для которого Серега еще не делал, и с любопытством сравнивал цвет кузова «лачетти» с содержимым ведерка, – черный «лачетти», точно так же, как и Серегин «мондео», получил удар в переднюю часть. При этом для того, чтобы лучше видеть цвет, ведерко пацан открыл. И стоял возле машины, с любопытством глядя то на крашеную дверь, то на подготовленное крыло.
Серега вскипел и заорал что было сил:
– Поставь на место немедленно! Отлуплю точно! – и, не найдя больше слов, бросился к Ваську. Тот же, совершенно точно понимая, что сейчас как минимум лишится ушей, без промедления бросился наутек. Но запнулся о кувалду, брошенную нерадивыми жестянщиками возле «лачетти», в попытке сохранить равновесие взмахнул руками, и…
Прозрачная емкость с черной краской, с таким трудом намешанной Серегой, выскользнула из Васькиной руки и хлопнулась на капот «шевроле». Для Сереги время замедлилось, – казалось, очень долго, минуту как минимум, он смотрел на то, как краска выплескивается из ведерка, падает на капот и течет по нему, течет… Васек, пролетевший за это время метра три, увидел, как Серега изменившимся лицом бежит к пруду хватает ту самую кувалду, и тихо взвизгнул от ужаса.
Тут с двух сторон прямо в уши ему закричали голоса Шаробздюнчика и Пердиганди:
– Спокуха, братан, стоять!
– Сергей, стой, не делай глупостей!
Серега взвыл, выронил кувалду, секунду посмотрел на застывшего на месте и трясущегося от страха Васька и сел прямо там, где стоял. Васек, почуяв, что гроза задержалась, пришел в себя и моментально куда-то смылся.
…Мало-помалу Серега успокаивался.
– Ну ты же профессионал, – осторожно сказал появившийся у Серегиных ног Шаробздюнчик. – Подумаешь, еще раз намешаешь…
– Слышь, ты, – устало сказал Серега. – Я эту-то еле-еле сделал. А ты мне еще раз так заморочиться предлагаешь? В пятницу вечером, да? Когда глаза вообще ничего не видят, синего от красного не отличают? В понедельник с утра маляры придут работать… Чем? Убью крысеныша.
– А посадят, как за человека, – откликнулся Пердиганди. – Ты пойми, братан, я тебе только добра желаю…
– Ах, добра, – окрысился Серега. – Тогда смешай за меня краску, доброхот! Чтоб один в один!
Пердиганди завертел головой и стал смущенно разводить руками, – мол, я бы и рад, да ведь ручонки кривые и не под то заточены.
– Да, добра, – продолжал сокрушаться Серега. – Даже коньяк – и тот у меня сперли, благодетели. А я бы щас выпил, глядишь, отпустило бы.
Шаробздюнчик подумал, а затем со значением посмотрел на Пердиганди. Тот исчез и сразу же появился, притащив из своего тридцать пятого измерения ополовиненную бутылку.
Серега, не говоря ни слова, цапнул бутылку и сделал пару глотков из горла. Посидел, подумал, помотал головой и сказал сам себе:
– Ну что. Работать надо, – встал и обернулся к капоту «лачетти».
– Ну, вроде обстановка нормализовалась, – удовлетворенно заметил Шаробздюнчик.
Пердиганди кивнул со значением и сказал, как диагноз поставил:
– Выкарабкается.
В этот момент в цех влетела так долго разыскиваемая до того Женька.
– Привет, Сереж, ты меня не искал? – выпалила она в Серегину спину. И без перехода продолжила: – Я это, я в магазин быстро выскочила, а то закрылся бы, Васек толком не обедал…
Серега обернулся и мрачно посмотрел на нее. Истолковав это по-своему, Женька втянула голову в плечи и просительно произнесла:
– Сереж, ну не злись, ты там занят был, я предупредить не успела, я вообще на пять минут выскочила, я больше так не буду, – и без перехода спросила совершенно другим, деловым тоном: – А это какая машина, Сереж, а?
Серега почти всегда болтал с Женькой, когда задерживался на работе, в основном, рассказывал уборщице о машинах, которые впервые притаскивали к ним на ремонт, а через некоторое время «проверял» то, как она запомнила выданную им информацию, задавая, как ему казалось, каверзные вопросы. Так что и нынешнее Женькино «а какая это машина» звучало обычно. Вот только отреагировал на него Серега не так, как всегда. Воспоминания о подлом финте Васька всколыхнули в колористе уже задремавшее было говно, и Серега рассвирепел.
– Ну так какая это машина, Сереж, а? – жалобно повторила Женька, уже начиная чувствовать что-то не то.
– Какая? – тихо спросил Серега, заводясь все больше и больше. – Какая?! – заорал он. Женька сжалась и инстинктивно отступила. – Porsche Panamera, бля!!! – и в порыве гнева стукнул «лачетти» по крыше. – Жень, ты кого из своего брата воспитываешь, а? Уголовника будущего?
– Ой, – неожиданно сказала Женька, глядя Сереге за спину. Лицо у нее изменилось.
– Кого, а?! – начал входить в раж Сергей.
Женька меж тем неуверенно вытянула руку вперед, указала куда-то за спину Сереги и пробормотала:
– Смотри… там…
– Что ты мне мозги полощешь?! Там, сям…- взвился Серега, что твой костер пионерский, быстро глянул назад и застыл: на том месте, где только что стояла Lacetti, красовалась та самая помянутая всуе Porsche Panamera. Белая и чисто вымытая, без каких-то намеков на ремонт. Не веря глазам, Серега дотронулся до кузова и отдернул руку – тот был реален. Продолжая не верить, мужик дотянулся до ручки и распахнул водительскую дверь. Светлый бежевый кожаный салон также не оставлял сомнений в своей подлинности.
– Сереж, – недоуменно спросила Женька, появляясь возле машины. – Но как это? Тут только что была другая. Кажется, «Авео»…
– «Лачетти», – автоматически поправил ее Серега. – А я знаю, как?!
– Но… – начала было Женька, но Серега прервал ее торопливым: «Помолчи пока», залез в салон «Панамеры» и потянул на себя дверь. Потрогал хромированную часть ручки коробки, едва коснулся россыпи окружавших ее клавиш, посмотрел на дерево торпеды и внезапно поверил в то, что – реально – «лачетти» взяла и стала «панамерой». Но поверил не до конца.
– Я свихнулся окончательно? – требовательно спросил он пустоту.
– Не-а, – ответила пустота удивленными голосами Шаробздюнчика и Пердиганди.
Пара неунывающих карманных дьяволов изволила появиться на торпеде и тут же начала обмениваться мнениями.
– Смотри-ка, а торпеда-то кожаная, – начал ощупывать все вокруг себя Шаробздюнчик.
– Да понты это одни, – скривился Пердиганди.
– Сам ты понты, – насмешливо ответил первый гоблин. – Она стоит-то сколько, эта машина, знаешь?
– Дык за углом для лохов и галстуки за триста баксов вместо ста, – с кажущейся ленцой ответил второй и осмотрелся в поисках места, куда харкнуть. Но трогательно застеснялся. – Внутри-то да, а под капотом чо? Оно, может, и не едет ни хрена…