— Ты сдурел, что ли? — жалобно спросил Пердиганди Серега. — Куда кататься? По цеху? Еще б она с пэтээсом сразу превратилась. С пэтээсом на меня причем…
— Ну ты лошара, — повторил Пердиганди, качая головой. — Да кто тебя остановит-то? На такой машине?
— Точно? — подумав, спросил Серега, припоминая сегодняшний же финт Шаробздюнчика с «двумя лучами поноса». Ну а с чего другого девица-красавица из «маздочки» ломанулась в кусты, теряя тапки? Шаробздюнчик поспособствовал, кто же еще. Надо сказать, что по мелочам парочка карманных дьяволов иногда, под настроение, Сереге вот так помогала. То место на парковках освобождала, когда все забито было так, что не въехать, то уже закрытые до следующего дня, казалось бы, магазины открывала, то, когда деньги у Сереги на телефоне заканчивались, делала так, что нужный человек звонил ему сам…
Молчание, как показалось Сереге, было явным знаком согласия.
— Ну тогда ладно, — совсем другим тоном проговорил он, невесть с чего озираясь по сторонам и хищно сверкая лысым черепом. Открыл дверь, вылез из машины и спросил:
— Жень, времени-то сейчас сколько?
— Девять часов, — ответила та. — Сереж, а что… что дальше делать-то? С «панамерой» этой?
— Как — что?! Кататься! — более чем уверенно произнес Сере- га. — Едешь?
Для осуществления триумфальной поездки на «панамере» стоимостью в зарплату колориста лет за пятьдесят-сто срочно требовались наблюдатели. Других кандидатур, кроме уборщицы и ее малолетнего братца, поблизости не нашлось.
— Да! — крикнула Женька. — А ну их на фиг, эти полы, в понедельник вымою! Когда я еще на такой машине покатаюсь?
— Да! — тут же заорал Васек, которого, собственно, никто не приглашал. Но куда от него было деться?
— Ок, — решительно сказал Серега. — Пойду переоденусь… — и тут же выругал себя за то, что совсем недавно лез в салон что «кайенна», что «панамеры» в грязной рабочей спецовке. Впрочем, ему-то какое дело — машины не его, а вообще непонятно чьи…
Через полчаса белая «панамера» вываливалась из промзоны, где находился автосервис, на дороги Нерезиновска.
Здравствуй, пятница, новый год!
Еще через полчаса стало ясно, что в будний день Москве ездить не то что некуда, а негде, хоть ты на «порше», хоть на «запорожце». «Панамера» торжественно встала в мертвой пробке. Серега уже ругал себя, что сморозил глупость и не дождался хотя бы часов 11, когда полгорода свалит из столицы на дачи, — знал ведь все прекрасно, но, сам себе злобный Буратино, рискнул «покататься» в пятницу вечером.
А тут еще неожиданно разразился гром — в буквальном смысле — и с неба как ливануло. Любой же знает, что если обычно на дорогах Дефолт-сити имеет место быть трындец, то любые природные осадки превращают трындец обыкновенный в трындец в кубе.
Серега выдохнул и начал сваливать из крайнего левого в крайний правый ряд, который, по его мнению, ехал быстрее, — правильно, в крайнем левом же обычно собираются все, кто считает себя самыми умными; поэтому-то он обычно в пробке и не едет. Удивительно, но перестроиться через несколько полос мужику удалось легко, — еще не успевал включить поворотник, а все его уже пропускали. Впрочем, Серега быстро вспомнил, на чем он едет, и хмыкнул.
— Ну а то, — довольно высказался с кожаной торпеды нарисовавшийся там Пердиганди, вертя башкой и созерцая притормаживающие авто (что-то зачастила проведывать Серегу сегодня сладкая парочка, что вместе, что поодиночке), — знай наших. У нас, чай, машина, а не ваши унитазики на колесиках.
— Сереж, — между тем сказала Женька, — а куда мы едем? Серега тут и вовсе скис, не зная, что ответить. Поначалу он планировать съездить на тот же бессветофорный Кутузник и там попробовать поиграть в шашки, а потом сломиться по Минке в область или свернуть пораньше на Рублевку и по МКАДу доехать до Новой Риги, но по факту добрался до Кутузы чисто для «постоять». А тут и правый ряд встал намертво.
Народная примета — если в пробке перестроишься в тот ряд, который более-менее едет, то он тут же встанет.
— А мы на дачу сегодня не успеем, да? — подал голос с заднего сиденья заскучавший Васек. Нет, первое время он гордо восседал позади Сереги, гордо и высокомерно поглядывая со своего места на все, что проезжало мимо, включая трактора и камазы.
Толку-то от его высокомерных поглядываний — стекла у «панамеры» были тонированные; один хрен ничего не видно.