Я отодвинулся, внезапно ощутив липкий холодок между бёдер. Меня охватило отвращение. В ответ на моё движение влажная рука Хилари опять потянулась ко мне, погладила ногу, пальцы скользнули между бёдер к паху, касаясь, лаская, уговаривая. Усиливающееся желание снова заставляло меня делать то, чего я не хотел. По позвоночнику поднимался всепожирающий огонь, я почти уступил этим нежным пальцам. Ноги дрожали от прикосновения руки, не повинуясь мне.
— Нет! Прекрати! — я резко оттолкнул руку Хилари.
— Почему? Ты же только что меня хотел. Что с тобой? Почему после этого ты всегда так раздражаешься?
Плаксивые детские нотки этого голоса разозлили меня ещё больше.
— Я устал, — грубо ответил я.
— Но мне пришлось проделать такой долгий путь. Ты не мог оторваться от меня в Норвиче, а теперь мы вряд ли сможем видеться. Я уже несколько недель не могу думать ни о чём другом. — Рука Хилари скользила по моей груди, поглаживая соски. — Я знаю, ты хочешь меня так же, как и я тебя, Ульфридо.
— Я сказал — хватит! — Я резко отстранился от распростёртого рядом тела и сел на постели, ощутив под босыми ногами холодный колючий тростник. — Тебе не следовало приходить. Я говорил, не приходи больше. Никогда.
Хилари это рассмешило.
— По-моему, это ты пришёл.
Перегнувшись через кровать, я крепко шлёпнул по обнажённой плоти, не беспокоясь о том, куда попал. Пальцы заныли от удара. В темноте раздался судорожный вздох, потом снова смех.
— Хочешь поиграть, да?
— Просто уйди. Убирайся.
Кровать заскрипела под Хилари.
— Если хочешь, можем поиграть в священника и кающегося грешника. Я буду священником или ты? Мне наказать тебя? А тебе станет от этого легче? Снова почувствуешь себя чистым? Или ты хочешь меня побить? Так или иначе, это неважно. Это не исцелит тебя... отче.
Последнее слово было сказано резко, с намерением ранить сильнее, чем удар.
— Убирайся прочь, продажная тварь, — крикнул я. — Убирайся, оставь меня в покое. Не хочу больше тебя видеть. И на этот раз я не шучу.
— Ты этого не хочешь, знаю, что не хочешь. Ты и раньше так говорил, сотню раз, и каждый раз потом приползал обратно. Ты ничего не можешь с этим поделать. Но будь осторожнее, Ульфридо. Когда-нибудь ты это скажешь, а я поймаю тебя на слове.
Я бросился к Хилари через кровать.
— Ах ты, скотина...
Дверная ручка повернулась, дверь загромыхала, как будто кто-то тряс её снаружи. Но она была заперта и закрыта на засов. Раздался громкий стук. Я замер, сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышно даже через стены. Стук повторился, на этот раз настойчивее.
— Отец Ульфрид, идите скорее!
Я сразу узнал голос — это старая Летиция. Увидит, что Хилари здесь — новость разнесётся по всей деревне еще до рассвета.
Внезапно меня прошиб холодный пот, я с ужасом вспомнил, что голый. Я отчаянно попытался нащупать свою одежду, но не смог вспомнить, куда мы с Хилари её забросили. Я боялся пошевелиться: вдруг в темноте наткнусь на мебель и что-нибудь опрокину. Слышала ли Летиция мой крик?
В дверь снова застучали.
— Тут бедная Элен, отец Ульфрид, мать Джайлса. Она совсем с ума сошла. Рыдает так, что скоро потоп случится, и не говорит, в чём дело. Уверяет, что скажет только вам, отче. Джайлс мог бы ее успокоить, да он в лесу с остальными мужчинами, а я туда пойти не смею, особенно этой ночью. Но вы бы могли привести его, отче... Отец Ульфрид?
Ни Хилари, ни я не шелохнулись. Мы ждали, затаив дыхание. Наконец, когда, казалось, прошёл целый час, я услышал за дверью шаги. Она ушла, протопала мимо закрытого окна, и всё стихло. Но всё же я ещё несколько минут не смел двинуться, боясь, что она до сих пор стоит на улице, высматривая в доме признаки жизни.
— Будь всё проклято, где моя одежда? Я никак не найду эту проклятую одежду. Куда мы её бросили? — теперь я вслепую шарил по полу в темноте.
Я почувствовал, как в руки молча сунули мою сутану. Мы оба торопливо оделись, нащупывая в темноте завязки и застёжки. От паники и суеты в комнате стало ещё жарче, по лицу у меня ручьём лился пот, сутана липла к телу, когда я пытался её натянуть. Чулки найти не удалось, и я сунул в башмаки босые ноги. Ни один из нас не сказал ни слова. Я знал — Хилари, как и я, боится, что кто-нибудь застанет нас вместе.
Я подошёл к двери и прислушался. Ничего. Но мы не можем рисковать. Я схватил Хилари за руку, и мы осторожно направились к задней двери, ведущей во двор. За ней была небольшая калитка. Полная луна освещала блестящие каменные плиты. Я взмолился о том, чтобы тень коттеджа скрыла Хилари от посторонних глаз.