Россия – страна с богатой традицией покушений. Первой жертвой пал император Павел Первый. Его, как известно, подло убили. Но, как справедливо заметил незабвенный Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей, об этом не рекомендуется говорить вслух, и вполне понятно почему. Покушались-то свои, те, кто, напротив, должен был самозабвенно служить монарху до последней капли крови, до последнего вздоха. Графы Пален и Панин вместе с примкнувшим к ним Леонтием Беннигсеном ударили помазанника Божьего фунтовой табакеркой в висок, а потом накинулись на государя императора, как деревенские мужики на конокрада, да запинали насмерть.
Монархисты, что нынешние, что прежние, об этом вспоминать категорически не любят. Неловко им как-то. Потому и переводят старательно разговор на первые годы XX столетия. Вот где действительно был разгул политического экстремизма. В самом деле, стреляли и взрывали от души. Буквально горели на опасной работе. Себя не берегли абсолютно, возводя людобойство в норму общественной жизни. Это, конечно, еще не эпоха «крестосева» (ее время наступит в 1918 году), но однозначно – прелюдия к ней. Обычные заговоры лишь придавали дополнительный шарм той эпохе. И поэтому, прежде чем мы с вами начнем изучать разнообразные неудачные попытки сжить со света лучшего друга советских детей товарища Сталина, необходимо совершить краткий экскурс в историю вопроса. Выявить корни явления. Без этого многие обстоятельства той эпохи могут быть вам не до конца понятны.
Начнем, разумеется, с самого известного с этой точки зрения человека. С подлинного символа террора не только в Российской империи, но и во всей Европе в первые годы ХХ века. С постоянного ночного кошмара Отдельного корпуса жандармов и перманентного ужаса виднейших царских сановников. С боевой безостановочной машины смерти. Вы правы, это он – Борис Савинков. Вот уж для кого было все едино – что кровь, что вода. Многие достижения недоучившегося студента и перспективного поэта не превзойдены до сих пор. И слава богу, добавлю я. Вовсе не ту память оставил о себе Борис Викторович, чтобы ею гордиться. Будучи талантливым человеком, он, к сожалению, поставил все свои многочисленные дарования исключительно на службу террору и политическому экстремизму. Он в этом весьма преуспел, не спорю. Но, скромно потупив взор, поинтересуюсь: каков же итог его кипучей деструктивной и откровенно преступной деятельности? Едва можно назвать достойным финалом жизни прыжок из окна кабинета следователя на Лубянке. Иного, впрочем, Савинков и не заслужил.
Сегодня многие, рассуждая о русских революционерах начала прошлого века, почему-то твердят о какой-то врожденной патологии у всех этих людей. Дескать, они были злыдни, каких еще не видела русская земля-матушка, исключительно в силу разнообразных психических отклонений с детства. Это все совершенная чепуха. Ни лидеры большевиков, ни лидеры эсеров в абсолютном большинстве своем не были подвержены подобным недугам. Ими двигали исключительно политические мотивы. Зацикленность на цели, которая у них всегда оправдывала средства. Это характерно для русских революционеров начала ХХ века. И коли речь у нас зашла о Борисе Савинкове, давайте пристально на него посмотрим. Любопытнейшая фигура того времени. Знаковая.
Б. В. Савинков – один из лидеров террористической «Боевой организации партии социалистов-революционеров».
Родился он в январе 1879 года в Харькове, в семье юриста и писательницы. Детство провел в Варшаве. В год окончания гимназии был впервые арестован полицией за участие в беспорядках. Тогда польская интеллигенция яростно протестовала против открытия памятника усмирителю восстания 1863 года графу Муравьеву (он приходился дядей знаменитому декабристу). Своим прозвищем «Вешатель» он чрезвычайно гордился и даже остроумно шутил, что он не из тех Муравьевых, кого вешают, а из тех, кто вешает. Именно так он и действовал в Варшаве, значительно сократив население города. Реакционеры, они такие.