— Так это итальянское, а ты просила французское… настоящее…
— Пепси! Ты в каком времени живешь?! Настоящего уже давно ничего нет!.. Ужас… Да как так можно столько стоить?!! За эти деньги машину купить можно!.. хорошую!.. после аварии!.. Я даже его вкус не помню, за что мне сейчас платить?!!
— Так не плати, давай рванем по-тихому… — Пепси прошептал еле слышно и причем по-русски, но турок как-то сразу напрягся.
— По-тихому уже не получилось! Он знает теперь, что мы съезжать хотим! Так бы, конечно, ушли и все, но это надо было и виду не показывать, что съезжаем… — Наташа очень нервничала, потому что поняла, что придется платить и никак от этого не отвертеться. — Ну а на что мы билеты купим?! Как мы домой доберемся, без денег, как, через что?!
Я почувствовал на себе чей-то взгляд, у меня так всегда чутье развито, если кто на меня смотрит, я сразу это чувствую и оборачиваюсь. Ретик смотрел на меня, он стоял на другом конце ресепшена и делал вид, что звонит, хотя на самом деле никуда он не звонил, а просто так смотрел хитро на меня и улыбался. Он, видимо, хорошо просек нашу ситуацию, ну и я просек его…
— Через Баку!
— Как?! — Они спросили хором, а я повторил еще раз:
— Домой полетим через республику Азербайджан и его столицу город Баку.
Послесловие
Вообще, Баку теплый город, хотя сейчас нам это никак не прочувствовать, — я, Пепси, Хот-Дог и Наташа, мы сидим в большом холодильнике и ждем, когда в наших жилетах из полиэтилена заморозится черная икра и наше тело заморозится тоже. Так заморозится, чтобы не протухнуть во время перелета из Баку в Анталию. На таможне нас никто не цепляет, оказывается, икорный бизнес — это как Евросоюз, со всеми можно договориться и никаких препятствий, если платишь за это особый налог хотя бы в одной стране. Дядя Ретика — мужчина с большим восточным опытом, он так нам толком и не объяснил, насколько это необходимо, сидеть вместе с икрой в холодильнике… честно говоря, мы его об этом и спрашивать не стали, из-за этого самого его восточного опыта… просто взглянули в его карие глаза, на седые брови, порезанное кинжалом лицо и молча поперлись в морозильную камеру. Камера, кстати, огромная, дядя Ретика — хозяин ресторана, и когда в Баку очень жарко, он использует эту камеру как офис, сидит там, пьет чай, объясняет нам жизнь…
— Вы не понимаете… причем все не понимаете… потому что хотите всем доказать… А это жизнь… здесь может быть и так, и так, и всяко разно, — но пока есть время, надо жить…
В ресторане дяди постоянно гуляет свадьба, звучит национальная музыка… Сегодня он поставил нам в камеру телевизор, и пока мы отмораживаемся, можем смотреть футбол. Когда мы слетали в Баку в первый раз, это показалось нам рабством, — но сейчас мне все это кажется забавным приключением, и есть у меня такое чутье, что жизнь моя скоро совсем изменится… вернее, нет, не так, — от всего этого путешествия за жизнью судьи я стал совсем забывать, как это, жить нормально, как все… ходить на нормальную работу, жить в одном городе и считать его своим родным, все это улетучивается от меня, и я безумно рад… Ретик пообещал заплатить нам, когда мы слетаем в Баку «может быть, четыре раза». Мы прилетаем в Турцию, сдаем Ретику икру, отдыхаем один день и летим обратно в Баку. Так мы пытаемся заработать на билет домой.
— О, смотрите, наш судья! Лысый, он жив, что ли?! — Пепси окоченевшим пальцем ткнул в сторону телевизора, музыка в ресторане заиграла еще громче, и под звуки какого-то грозного национального бубна очень интересная мысль завертелась у меня в голове: пока он жив, я домой не вернусь…
Конец
