Спокойным оставался только Хот-Дог. Наверное потому, что от него воняло, и он не хотел лишний раз привлекать к себе внимание.
— На что вы надеетесь. Наши никогда не будут чемпионами. Вот этот игрок. Знаете, почему он в сборной? Потому что за него заплатила мафия. И так половина игроков. Их готовят на продажу в западные клубы, поэтому тренера заставили взять их в сборную! А тренер? Он же только дворовые команды может тренировать, но он молчит. При таком тренере можно свои дела обделывать… поэтому его назначили, потому что он молчит! Только он, наверное, и на их сборах молчит, и на тренировках молчит, запуганный урод! Все уже давно иностранцев покупают тренировать, а у нас не будет такого, потому что иностранец с ума сойдет, когда увидит, что у нас с футболом происходит!
— Ты опять читал газеты?
— Читал…
— Не верь газетам, пойми, там пишут, чтобы заинтересовать, они все придумывают, чтобы такие, как ты, покупали…
— Так и без газет понятно… вон, все видно! Ну что это, а?! Они играть не могут!..
— Ну и что! Это еще не повод засуживать! Да, мы всегда проигрываем, даже в футболе, но дайте нам шанс проиграть честно, зачем так унижать?!
Нам становилось обиднее с каждой минутой. Мы накручивали на себя настроения упадка и гнева. С каждым словом становилось понятно, — весь мир против нас. Мы молодые, сильные, красивые, как боги, — но нас засуживают вот уже две тысячи лет! Перерыв. Мы вчетвером пошли отлить. Туалетная кабинка у ворот автостоянки не закрывалась никогда. Рядом с ней была собачья будка. Собака — кавказская овчарка. Она всегда хорошо сторожила, вообще, эта нация и порода очень даже неплохие, если не дразнить и не подстрекать, конечно. Сейчас, вернее, тогда, когда был перерыв и мы вышли в туалет, овчарка спала. Пепси, когда сливал пиво из цистерны, отлил и собаке в чашку. Чашка была пустая, вот собака и спала. А так бы сторожила… да… Вообще Пепси любил животных, но всех их он называл одинаково.
— Паук… — Пепси гладил собаку и бормотал что-то на непонятном языке.
— Почему Паук, Пепси, у тебя все Пауки. Кошки, канарейки, ящерицу, помнишь, у тебя была ящерица, и она тоже была Пауком! — Я спросил об этом Пепси всего один раз, хотя думал об этом гораздо чаще.
— Паук… посмотри, какие глаза! Арыг, аргы, каук це!
— Ты с ним говоришь?
— Да.
— На каком?
— На кошачьем. У меня был кот, Паук, мы с ним говорили.
— Ты думаешь, эта собака понимает на кошачьем?
— Он тоже Паук, значит понимает!
Больше я не спрашивал Пепси, только один раз. Иногда мне казалось, что я, Хот-Дог, Наташа, мы все пауки для него, мы понимаем, почему он с больными легкими продолжает курить травку, почему он, когда его выгнали из колледжа, подделал аттестат об окончании школы, поступил на философский факультет университета, но сразу после зачисления забрал документы и устроился на автостоянку сторожем… мы понимаем Пепси, считаем его своим другом, проводим вместе время… потому что мы пауки, такие же, как и он… мы знаем, — сплел одну паутину, надо заняться чем-то другим, — любая остановка — смерть — нельзя делать паузу, надо успеть все, и чем мутнее и непонятнее твои занятия, тем лучше, — ничего не понимать и действовать — пауза — это повод задумываться, а задумываться в наше время нельзя, тогда даже мутант не спасет!
Мы стояли и ждали Наташу. Мы пустили ее в туалет первой. Чтобы не стоять просто так и ждать, мы стали писать.
— Если наши не сравняют, — я подожгу эту автостоянку! — Хот-Дог был очень зол, от злости он даже не расстегнул штаны до конца, и теперь его «Boss» приобретал новые оттенки аромата.
— Тогда нас уволят!
— Какой смысл тут работать, какой смысл жить, если у нашей страны даже футбол на таком уровне!
— Вы только ноете! Миллионы наших сограждан только и знают, что критиковать, а надо взять и помочь! — Зачем я тогда это сказал — не знаю, но это был первый звоночек в наши затуманенные головы.
Второй тайм подходил к концу. Пепси ползал по будке и искал линзу. Он опять потерял ее. Он никогда не носил линзы так, чтобы на оба глаза. Максимум сутки. На второй день линза с какого-нибудь глаза исчезала. И он ходил с одной. А второй глаз прищуривал. Сейчас исчезла единственная линза. Поэтому Пепси и взялся за поиски. Наташа придвинулась еще ближе ко мне, новый «Boss» подействовал! Хот-Дог матерился. Очень громко и грязно. Нам всем было неудобно, но никто не просил его замолчать, потому что никто не считал это плохим — материться, мы все матерились, потому что не воспринимали эти слова как мат, мы слышали их с детства от родителей, и вполне естественно они вошли в нашу жизнь. Но Хот-Догу не шло материться. Бывают такие люди, которые ругаются, а им это не идет. Как деловые костюмы, или туфли с длинным носком, — кому-то подходят, а кому-то нет. Да и еще Хот-Дог придумывал свои собственные неологизмы и словосочетания, отчего его мат казался очень литературным, а это уже не мат, а стыд какой-то.