– Они внучонка обещались убить, простите Христа ради…
В комнату втолкнули полуобнаженных сестру и мать. С улицы донесся голос Свиридова:
– С остальными разберетесь без меня. Я повез старика в Харьков.
Мысли Михаила лихорадочно закрутились в голове, ища выхода. Эта фраза – «разберетесь без меня» – после информации, полученной вчера от отца, говорила о том, что свидетелей решили не оставлять… Три револьвера, неотступно направленные в него, практически не оставляли ему ни одного шанса. Бессильная ярость подкатила к горлу: у него на глазах увезли на пытки отца, рядом стояли беспомощные сестра и мать. А он – сильный, умеющий воевать и убивать мужчина – ничего сейчас не мог сделать, кроме как умереть. И после похотливой фразы одного из бандитов (иного определения для этой своры не существует): «Ну что, попробуем мясо аристократок», – Михаил, качнув маятник, практически осознавая, что шансы на успех равны нулю, кинулся к ближайшему палачу, следя за движениями стволов и пытаясь увернуться от пуль, как еще в юности учил его Митихата. От двух направленных в него револьверов он бы еще увернулся; и даже будучи раненым, возможно, одолел бы оставшихся в помещении. Но три!.. Чуда не произошло: одна пуля пролетела мимо, другая – чуть задела область груди, третья же взорвалась в голове, и свет померк…
Сознание и боль возвратились к нему вместе со звуками, запахами, жуткими мыслями практически мгновенно, как ему показалось. А выработанные в процессе постоянных тренировок рефлексы заставили его замереть и, ничем не выдавая себя, проанализировать ситуацию. Кровь, залившая пол-лица, застыла и покрылась коркой. Открыть левый глаз он не мог. По этому он мог судить о том, что пролежал в таком состоянии не менее полутора часов. По-видимому, выпущенная в момент его прыжка с разворотом пуля прошла по касательной около надбровной дуги, чем и было вызвано обильное кровотечение. А легкое ранение в голову и контузия заставили присутствующих здесь поверить в его смерть. Мысленно, усилием воли, отработанным еще в детстве в Шаолиньском монастыре, Михаил загнал боль «в дальний угол» своего сознания, оставив ее маленькой пульсирующей точкой, увеличил ток крови в различных частях тела; наконец, заставил себя, несмотря на ранение, поверить в силу мышц. Он прислушался к звукам в комнате. Говорили двое:
– Дом нужно сжечь, свалив смерть женщин на этого пижона. Свиридов нам этого не простит – ты, Сема, знаешь его зверский характер. Он ведь приказал привезти женщин живыми, сам небось хотел с младшей побаловаться. Да и старика легче через этих баб было бы расколоть, хотя на его допросах и так все раскалываются. Так что я потороплю этих троих наверху, пусть пошевеливаются, а ты возьми у шофера бензин и запали…
Звук шагов и скрип входной двери подсказали Михаилу, что в комнате он остался только со своим бывшим попутчиком, чей сиплый голос он узнал сразу. Даже звук этого голоса вызывал у него звериную злобу. А смысл сказанного, доходящий в отказывающееся верить в эту жуткую правду сознание, превратил злобу в холодный, сияющий смертельным звездным блеском клинок мести, который рассек душу Михаила надвое – до и после.
Тут же промелькнула в сознании фраза его сэнсэя Митихаты: «Суп мести нужно есть холодным».
Буквально взлетев, Михаил легким ударом ребра ладони по сонной артерии отключил сиплого, зашвырнул его за диван, затем, кинувшись на второй этаж, в считаные секунды разделался с шарившими в кабинете отца и не ожидавшими нападения бандитами, сломал одному позвоночник, другому – шею, а третьему – проломил грудную клетку. Подхватив падающий наган из рук умирающего врага, Михаил прыжком через перила оказался у входной двери, из-за которой уже слышались шаги. В открывшейся двери вначале показалось ведро с бензином, а потом и Семен.
Приложив палец к своим губам, а наган к голове этого «мастодонта», Михаил, узнав в Семене угрожавшего ему моряка, произнес:
– Тихо. Хочешь жить – сделай так, чтобы водитель зашел в дом, – и продолжил: – Кто еще остался во дворе?
– Н-н-ник-к-кого, – заикаясь от нахлынувшего ужаса, севшим от страха голосом произнес Семен.
– Тогда зови этого, – Михаил кивнул головой в сторону входной двери и больно ткнул дулом нагана в морду бандита, исцарапав ему висок.
Семен выглянул в открытую дверь и крикнул:
– Сергей Иванович, вас товарищ Курносов зовет.
Водителя Михаил пристрелил без слов, прямо на пороге гостиной; потом, направив наган на ползающего на четвереньках Семена, сказал:
– Это ты хочешь жить, я же этого не хочу, – и спустил курок.
Затем, спеленав начинавшего приходить в себя сиплого, с подходящей ко внешности фамилией Курносов, он позволил себе оглядеться. Возле ножки рояля, поджав под себя натруженные руки, скорчившись, лежала с запекшейся стреляной раной в голове баба Мотя…