Об этом размышлял, пробираясь к тамбуру, молодой аристократ, князь Михаил Муравьев, сын известного ученого ориентолога, генерала от инфантерии, бывшего до 1917 года начальником восточного отдела военной разведки Генерального штаба российской армии и после октябрьского переворота ушедшего в отставку.
В тамбуре Михаил прислонил разгоряченный лоб к стеклу, наблюдая проносившиеся мимо картины родных мест, которые не видел уже несколько лет. Для его молодого возраста несколько лет – это целая эпоха.
Три года назад, после Брусиловского прорыва на юго-западном фронте, он приехал на побывку в имение отца под Харьковом. Ему тогда стукнуло всего шестнадцать. Благодаря связям отца, Михаил на два года раньше срока умудрился экстерном сдать экзамены в юнкерском училище и в чине прапорщика попасть на фронт в подростковом возрасте.
Отец с пеленок вдалбливал своему сыну, что их род – это род воинов, и, несмотря на то что их предки занимали различные высокие государственные посты, в первую очередь они были солдатами, прошедшими в начале своей карьеры суровую школу российской армии, и их главной профессией была защита Отечества.
Пролог
Отец Михаила женился поздно – на очаровательной актрисе Императорского оперного театра, чем поломал карьеру молодой певице, так как по роду своей службы постоянно находился в заграничных вояжах, занимая различные должности в дипломатических миссиях Российской империи. А статус дипломата требовал от него постоянного присутствия супруги, которая, согласно этикету, должна была появляться вместе с мужем на приемах.
Мать Михаила смирилась с потерей карьеры и продолжала блистать на светских раутах так же, как блистала на подмостках оперного театра, радуя взоры присутствующих своей красотой, молодостью и талантом. А после рождения детей семья во главе с мужем стала для нее центром вселенной.
Родившись в начале века, вторым ребенком после сестры, Михаил сразу попал под суровую опеку отца, который видел в нем продолжателя рода Муравьевых. Князь Николай Михайлович был не только военным и дипломатом, но еще и известным ученым-востоковедом, с юных лет колесившим по всему Востоку от Турции до Японии и занимавшимся, кроме прямой своей обязанности – сбора информации, изучением религиозных культов, искусства, философии, народных традиций и истории регионов, в которых он побывал. Так что система воспитания наследника представляла собою удивительный евразийский симбиоз, причем с преобладанием азиатского акцента.
Михаилу не исполнилось и года, когда в 1901 году отца направили на работу в Японию военным атташе при русском посольстве. Отец, обладая огромными связями в различных кругах императорской Японии (его миссия разведчика вменяла это ему в обязанность), устроил мальчика на воспитание в школу при одном из синтоистских монастырей близ Токио, где культивировался фетиш Дзимму, потомка богини солнца Аматэрасу. Еще не научившись смело ходить, Михаил попал в суровые руки наставников-монахов, проповедующих феодальный кодекс поведения самураев, путь Бусидо. И только начавший познавать мир малыш в игре органично познавал принципы восточных единоборств, основы фехтования, верховой езды и даже ниндзюцу – особо засекреченной в то время древней японской школы шпионского ремесла, обучающей маскировке, подслушиванию, подглядыванию и огромной массе приемов, служащих для уничтожения или нейтрализации противника. Не умея еще как следует писать, малыш потешно хмурил брови и с криком «Ха!» проделывал всевозможные ката, не ощущая никакого дискомфорта от суровой муштры, поскольку в этой среде он находился с пеленок.
Нянькой к малышу Николай Михайлович приставил пожилого японского авантюриста Митихату, бывшего ниндзя, которого он вытащил из японской военной тюрьмы.
Митихата поразил русского дипломата во время японско-китайской войны 1894 года, когда японец разгромил собственный отряд, бесчинствовавший в одной китайской деревушке. Задействовав высокие связи при дворе японского императора и выложив огромную сумму, которая была, кстати, проведена по статье непредвиденных расходов (Николай Михайлович являлся в достаточной мере меркантильным человеком, несмотря на свое огромное состояние), он забрал Митихату с собой в Россию. С этого времени японец стал второй тенью князя, до тех пор пока не родился Михаил.
Вообще, князь обладал удивительной чертой характера, позволяющей ему собирать вокруг себя отпетых, но талантливых мошенников, медвежатников, бандитов из различных социальных слоев, которые, несмотря на свои непрезентабельные способности, были готовы идти за ним в огонь и воду. Из них он создавал агентурную сеть, никогда не оставляя в беде своих протеже. Из наиболее интересных экземпляров он создал собственную команду – этакий отряд быстрого реагирования, который помогал решать поставленные задачи. Эта команда влетала Генштабу в копеечку, но затраты оправдывали себя.