Ганс, знавший помимо родного немецкого еще и английский, согласно кивнул. Действительно, всем надо в Европу, и, прежде всего - в Германию. А ни языка не знают, ни культуры. Нет, ну когда из той же Испании люди приезжают на заработки - еще куда ни шло. Все же старая Европа. Вот и надо было держаться в ее старых границах, а так теперь понабирали туда всех кого ни попадя - тут тебе и хорваты, и албанцы, и всякие литовцы, не говоря уже про турок. И еще "евро" этот. Лично ему, Гансу, и с маркой неплохо жилось. А еще, говорят, и другие бывшие советские республики пускать к нам собираются, вроде Украину, тогда точно "шайзе". И все же эмигранты - это эмигранты, а дети - это дети. Может, если он спасет этих, кто-то спасет и его детей? Гансу очень хотелось на это надеяться, и поэтому, когда появился Диего и Мартинес, у которого хранилась последняя горючка, он решительно вызвался плыть вместе с Мартинесом на катер.
- Все же у меня курсы медподготовки бундесвера - объяснил он.- Я и сеньор Мартинес сначала съездим туда одни, я оценю ситуацию. Вдруг там и впрямь укушенные есть. Потом, если что - можно и всем остальным, - последнее он сказал Рико, который уже очутился тут как тут.
На пристань подтягивались и остальные жители Санта-Розы, как местные, так и осевшие здесь немногочисленные беженцы, - не так и много их вообще-то и было, после разгара VD. Люди на катере продолжали что-то кричать, но арабский не знал никто из вышедших к морю.
Мартинес с Гансом, тем временем сели в лодку, Мартинес отомкнул замок на цепи, и лодка бодро потарахтела к сидящему на рифе баркасу. Она уже преодолела две трети пути, когда на баркасе внезапно в большинстве своем смолкли крики, и над бортом появилась чья-то перебинтованная голова. Женский голос слабо произнес на испанском. Ганс понял только:
" к берегу, к берегу, уходите, здесь..." - она произнесла что-то малопонятное, видно сильно ослабела. По-видимому, она лежала на дне баркаса, может даже и без сознания, и только этот ужасный крик привел ее в чувство. Собравшись с силами, она снова, уже громче, уже членораздельнее произнесла это слово. Услышав его, Ганс недоуменно нахмурил брови: она что, Толкиена перечитала? А вот Мартинес побледнел - это было видно даже на смуглом лице.
- Orca... dead orca... , - он судорожно заломил руль, пытаясь повернуть назад, но было уже поздно. Из-за катера величаво появился здоровенный плавник, обвисший на бок. Когда существо, которому он принадлежал, немного развернулось в воде, по-видимому, н а в о д я с ь на шум мотора, стало видно, что ему где-то здорово досталось - плавник был, практически изорван в лохмотья, а большой кусок ближе к хвосту вообще отсутствовал. Можно было подумать, что кто-то, еще более огромный, вцепился зубами в плавник, и долго и увлеченно жевал его - но, скорее всего, по плавнику просто много стреляли. Вот только безуспешно - особого вреда этой твари это не принесло. Пахнуло зловонием гнилого жира. Теперь и Ганс понял, что за существо там, в воде, о чем пытались их предупредить их люди с баркаса. И, да, теперь он знал, что значит слово "orca". А слово "dead" он знал уже давно. На их лодку стремительно плыла мертвая касатка.
Все произошло настолько быстро, что люди на берегу, собравшиеся посмотреть на спасательную операцию, только судорожно вздохнули. Разогнавшись, касатка ударила в борт уже начавшую поворачивать лодку. В дикой природе ее сородичи так таранили китов - вызывая у тех смертельные кровоизлияния внутренних органов. И, если даже серые гиганты ничего не могли противопоставить ударам массивного черепа - что уж тут было говорить о лодке. Оба человека вылетели из лодки, как камни из пращи и с громким плеском упали в воду в нескольких метрах. Мартинес как скрылся под водой, так больше и не появился. А вот Ганс показался на поверхности, что-то успел крикнуть... и тут же захлебнулся собственной кровью, было видно, как она ударила фонтаном из его рта - тварь, обогнувшая перевернутую лодку, практически перекусила его пополам. Вверх взлетела половина тела уже мертвого Ганса - касатка подкинула его верх, как опять же, в дикой природе ее сородичи подбрасывали тюленя. Все, что оставалось от Ганса, исчезло в пасти зверя. Так и не погрузившись в воду, касатка медленно поплыла к сидящему на рифе баркасу, ткнулась в него, будто проверяя на прочность, один раз, затем второй, уже сильнее. По-видимому, она ударяла куда-то не туда, или лодка прочно сидела на камне, но только баркас даже не шелохнулся. Быть может, какие-то сохранившиеся инстинкты диктовали ей бить только движущуюся добычу, и она не воспринимала в этой роли неподвижный катер, а может еще почему - так или иначе, отказавшись от дальнейших попыток штурма, касатка отплыла от баркаса и стала неторопливо кружить вокруг него. Рико громко выругался и вскинул к плечу ружье. Бахнул выстрел, второй - с такого расстояния попал даже Рико, и было видно, что картечь ударила в плавник. Иван подошел к юноше, снова готового стрелять и положил руку на ствол ружья.